Чародей с гитарой - Алан Дин Фостер

Около ворот пристани кучками сгрудились встревоженные животные. Некоторые были облачены в полную форму, на других же красовались лишь отдельные предметы обмундирования. Позади стояло несколько больших трехосных фургонов, к которым подсоединены были ручные насосы. По тревоге поднятые солдаты сжимали в руках топоры и копья, тем временем кучера отчаянными усилиями сдерживали каркавших и шипевших от страха ящериц, впряженных в фургоны.

От каждого из них в приоткрытые ворота бурыми змеями тянулись шланги, вне сомнения, погруженные в реку. Было понятно, что пожарная команда Поластринду способна управиться с пожаром, но не с иссиня-пурпурным бегемотом, что возился сейчас где-то за стеной огня, охватившего казарму.

– Клотагорб! Где Клотагорб? – завопил Пог, едва маленький отряд вышел на ведущую к воротам брусчатку.

Начальник одной из пожарных команд непонимающим взглядом поглядел на мыша и ответил не сразу.

– Ты про чародея-черепаху? – И без энтузиазма махнул влево. И вновь обратил свой взгляд к фронту пламени явно пытаясь решить, стоит ли рисковать, приступив к тушению пожара, и тем самым привлечь к себе внимание дракона.

Клотагорба они обнаружили на невысокой скамеечке; старый чародей обозревал огонь. Время от времени изнутри горящей казармы слышался громовой рык, перемежаемый достойными Гефеста проклятиями.

Столпившись возле недвижного чародея, друзья беспомощно глядели на него. Тот явно глубоко погрузился в думы.

– Что здесь произошло, сэр? – спросила встревоженная Флор.

– Что? – Клотагорб огляделся, хмурясь какой-то мысли. – Что случилось? Ах да. Это все дракон. Мы с ним мирно беседовали. Все шло просто великолепно, мой мальчик. – Покорежившаяся оправа съехала набок, панцирь чародея почернел от сажи, он показался Джон-Тому очень старым.

– Я уже обдумывал, как завершить нашу беседу, когда вдруг явились двое караульных. Они спросили, где остальные. Я ответил, что спят, но они все равно остались. Наверное, хотели доказать свою смелость, посидев возле дракона. Фаламеезар назвал их товарищами, я объяснил стражам смысл этого слова. Завязался разговор, мне следовало бы прекратить его под первым же предлогом, однако дракон просто кипел желанием переговорить, наконец, по душам с представителями местного пролетариата. – Невзирая на жар от пламени, по спине Джон-Тома пробежал холодок.

– Чудище интересовали настроения в огромной коммуне, а также возможности укрепления солидарности пролетариата. Конечно, слова эти стражникам ничего не говорили. Мне, кстати, тоже, поэтому я никак не мог корректировать их ответы.

Но пожар вспыхнул не здесь. Скоро оба наших гостя принялись хвастать своими планами о том, как они оставят армию и разбогатеют. Я попытался утихомирить их но запутался, пытаясь объяснить все дракону, и уже не мог даже вспомнить нужное заклинание, чтобы заткнуть им рты.

Стражники продолжали брехать и перешли на своих состоятельных приятелей. Один из них оказался купцом, на него работали сто шестьдесят человек, шьющих одежду на продажу. Они принялись хвастать, как мало он платит им, сколь велика прибыль этого жулика, потом еще выразили надежду, что и сами будут когда-нибудь так благоденствовать.

По-моему, добила дракона последняя наглость. Один из них посмел предложить ему поработать в кузнице на полицию – дескать, нужно наделать побольше оружия, чтобы было чем разгонять с улиц «жалких попрошаек, докучающих честным горожанам». Тут он словно потерял рассудок, ничего более уже не воспринимал, завел речь о предателях революции, о жадности капиталистов и принялся плеваться пламенем во все стороны. Я втянул голову в панцирь и пополз в сторону, иначе мне б не уцелеть. Оба стража-кролика вспыхнули как свечки, едва он на них дохнул. – Клотагорб грустно махнул рукой. – А теперь он решил испепелить весь город. Боюсь, что он еще не сделал этого лишь из-за ярости. Она просто душит его, даже огонь из горла не лезет.

– Почему тогда ты не остановил его? – Склонившись пониже, Талея кричала едва не в лицо чародею. – Ты – всемогущий волшебник. Ты – великий маг. Заставь его остановиться!

– Остановиться?.. Ах да – я думал. – Клотагорб подпер подбородок короткими пальцами. – Заговоры на драконов не менее сложны, чем сами чудища. Чтобы все получилось, нужны правильные ингредиенты. Я не знаю…

– Но надо же что-то сделать! – Она поглядела на слепящее пламя. Потом на Джон-Тома… Как и все остальные.

– Ну, будь хорошим добрым мальчиком, – проговорил Мадж и остерег: – Тока без глупостей. Так, приятель? – Выдра раздирал конфликт между здравым смыслом и желанием спасти собственную горючую шубу.

Но дуара уже была на животе Джон-Тома, он пытался сообразить, что следует петь. Про дождь он еще мог придумать несколько песен, но ливень, залив пожар, только разъярил бы дракона, но не решил проблемы. Тогда Фаламеезар, возможно, и не испепелит Поластринду, однако, судя по грохоту, доносящемуся из-за огня, дракон вполне способен уничтожить город и по-другому.

И Джон-Том отправился к казарме. Единственное возражение последовало со стороны Флор. Прочие даже не пробовали переубедить его. У них не было права на это, а он обязан был попытаться.

Ближайшая стена вдруг рухнула, рассыпая водопад горящих обломков и искр. Джон-Том заслонился дуарой и зеленым плащом. Из-за пламени послышался рев, огненный язык пробил еще стоявшую часть стены.

– Ты! Уклонист! Контрреволюционер! – сыпались из-за огня обвинения, впрочем, пока без сопровождения огня. Выглянув из-под капюшона, Джон-Том обнаружил прямо перед собой, ярдах в двух, огненную физиономию Фаламеезара. Огненный зрачок жег, клинки зубов отсвечивали кровью, драконья голова склонилась к Джон-Тому.

– Ложь, ложь и ложь! Ты обманул меня. – Огромная когтистая лапа махнула в сторону города. – Это не коммуна. Тут нет ничего похожего – здесь свили свое гнездо ядовитые капиталистические пороки. Какие здесь могут быть преобразования? Здесь нечего реформировать! Испепелить и истребить, чтобы…

– Подожди минуточку, Фаламеезар. – Джон-Том постарался изобразить праведное негодование. – Кто дает тебе право решать судьбу всех этих рабочих?

– Рабочие… Тьфу! – Пламя лизнуло мостовую справа от Джон-Тома. – Они трудятся, как рабочие, но мыслят – как империалисты! Что до моих прав – я как философ чист и устремлен к цели. Либо общество способно принять более благородный облик, либо никакое искупление уже невозможно! К тому же, – дракон плюнул огнем в ближайший ларек, немедленно вспыхнувший ярким пламенем, – ты лгал мне.

Нерешительность была чревата мгновенной кремацией, и Джон-Том ответил немедленно:

– Я не лгал тебе, Фаламеезар. Это еще складывающаяся коммуна, и население города в основном составляют рабочие.

– Это ничего не значит, если они охотно подчиняются эксплуатирующей их системе.

– Товарищ, ну какой может быть выбор у угнетенного рабочего? Легко говорить о революции тому, кто в двадцать раз крупнее любого, может изрыгать огонь и сеять разрушения. Ты, Фаламеезар, многого хочешь от бедного труженика, которому приходится заботиться о семье. Тебе же не надо этого делать, так ведь?