Ореховый посох - Джей Гордон

Он чувствовал, что его невольно охватывают гнев и отчаяние.

— Вот и ты тоже! — Гарек обвиняющим жестом ткнул в Марка пальцем. — Ты сказал: «твой» волшебный столик!

И он сердито мотнул головой в сторону Гилмора. Оговорку Марка заметила и Бринн.

— Гилмор, что ты такое рассказал им, чего не знаем мы? И как это может быть, что ты близко знаком с сенаторами Лариона? Ты говоришь о них так, словно тоже был там и сам при всем присутствовал.

Гилмор посмотрел на Бринн и Гарека, и во взгляде его отчетливо читались гордость и любовь, какую, пожалуй, может испытывать только дед к своим внукам.

— Потому что я действительно был там. Я один из тех двоих сенаторов, что уцелели после резни в Сандклифе.

— Но разве такое возможно? — растерянно спросил Версен. — Ведь тогда тебе должно быть не меньше девятисот восьмидесяти двоелуний!

Гилмор громко расхохотался, он прямо-таки зашелся от смеха.

— Я отлично помню, Версен, сколько времени прошло с тех пор, и отлично помню все, что происходило в течение этих девятисот восьмидесяти двоелуний. Нет, мой дорогой, я по крайней мере раза в два старше! — И он, прежде чем кто-либо из его потрясенных собеседников успел его прервать, прибавил: — Но прошу вас, давайте сейчас поедем дальше. Мы все многое узнали сегодня утром, но, увы, ничего такого, что могло бы изменить наши первоначальные планы. Впереди у нас много дней пути, но если сидеть и делиться друг с другом воспоминаниями, то далеко мы отсюда не уедем.

И они поехали дальше, окутанные недоверчивым молчанием и с каждым авеном приближаясь к южным предгорьям. В полдень они перекусили на ходу, чтобы избежать очередной задержки, и все — даже Марк, по-прежнему чувствовавший себя в седле крайне неуютно, — решили продолжать движение до самого позднего вечера. Порой кто-то пытался, правда, снова затеять разговор, однако все подобные попытки неизменно терпели крах. Путники понимали: пока Гилмор не объяснит им все как следует, никому из них не знать покоя.

Несмотря на весьма ощутимую физическую усталость, облаком молчания висевшую над маленьким отрядом, Версен все же предпринял вылазку в близлежащие окрестности, чтобы не нарваться на засаду. Тащась в самом хвосте, Марк уже снова считал минуты, оставшиеся до привала. Впрочем, сегодня он уже гораздо лучше держался в седле, но по-прежнему мечтал о каком-нибудь менее мучительном способе путешествий.

Ближе к вечеру лошадь Версена вспугнула парочку тетеревов, которые с шумом поднялись с земли и полетели между деревьями, точно большие пуки темных перьев. Проследив за птицами, Гарек заметил, что они приземлились на залитой солнцем полянке совсем недалеко от тропы. Они с Версеном спрыгнули с коней и стали осторожно, прячась за кустами, подкрадываться к дичи. Убить удалось обоих тетеревов.

Вернувшись, Гарек поднял одну из тушек повыше и крикнул Гилмору:

— Мы выполнили твой заказ, о, мой дорогой и чрезвычайно старый друг!

Бринн нервно хихикнула, услышав эту легкомысленную шутку, а Гилмор улыбнулся и с довольным видом сунул птицу в седельную сумку.

— Похоже, придется мне научиться ценить шутки над стариками, раз уж теперь моя тайна раскрыта, — добродушно сказал он.

Гарек вскочил на верную Ренну, послушно шедшую рядом с ним, и по лицу его было видно, что он страшно доволен тем, что ему удалось нарушить затянувшееся напряженное молчание.

— Значит, все эти истории о ферме в Фалкане и о том, что в Праге ты работал со сплавщиками леса, — ложь? Ты все это выдумал, чтобы скрыть свое истинное происхождение? — спросил он Гилмора.

— Ну конечно же нет! — ответил старик. — На моей ферме произрастал один из лучших Табаков в Фалкане! И я даже теперь могу мгновенно очистить дерево от сучьев и наилучшим образом сплавить его по реке. Я ведь успел прожить долгую жизнь со времен резни в замке Сандклиф. Хотя большая часть того, чем я в этот период занимался, была связана с необходимостью скрываться от тех охотников, которых посылали из дворца Велстар, чтобы меня убить. Но мне нравились все те занятия и умения, которым я научился с тех пор, как бежал из Горска.

— А что же те... охотники? — осторожно спросил Мика.

— Ну, это в основном были довольно мерзкие типы. — И Гилмор сделал такой жест, словно отмахивался от воображаемого насекомого. — На меня стали охотиться с тех пор, как девятьсот восемьдесят двоелуний назад умер правитель Малакасии Дравен. Именно его сын, Марек, первым послал по мою душу профессиональных убийц. Не могу с уверенностью утверждать это, но полагаю, что именно Марек и был первым из тех, чью душу и тело подчинил себе Нерак. В те времена Марек был совсем еще мальчишкой, и довольно симпатичным — пока с ним этого не произошло. Мне кажется, Нерак спрятал ключ Лессека и дальний портал в Колорадо еще до того, как, вернувшись, принялся уничтожать королевский род Элдарна.

— А что за резня была в замке Сандклиф? — И Мика испуганно посмотрел на Гилмора, словно ответ старика мог обрушить на них новые опасности и угрозы.

Гилмор добродушно усмехнулся и попытался несколько разрядить обстановку.

— Знаешь, Мика, я дам тебе одно задание: ты поджаришь этих птиц и кролика, которого Гарек подстрелил еще утром, а потом мы откупорим парочку бурдюков с тем вином, которое Гарек прихватил с фермы родителей, и я расскажу вам все. Примерно в авене езды отсюда к северу, на берегу реки есть симпатичная поляна. Она со всех сторон защищена, и мы сможем спокойно разбить там лагерь.

Подобная перспектива всем показалась на редкость привлекательной, и Версен, пришпорив коня, повел отряд дальше на север, к горам Блэкстоун и фалканской границе.

Факелы, укрепленные в специальных гнездах на каменных стенах, отбрасывали неровный свет на воинов дворцового гарнизона, выстроившихся цепью во всю длину узких коридоров, ведущих из покоев принца Малагона в зал приемов, находившийся в северном крыле. Каждый гвардеец был одет в особую форму с профилем Малагона в боевом шлеме, высеченном на толстой нагрудной пластине. Поверх формы каждый также надел металлическую кольчугу. Тщательно зашнурованные черные кожаные башмаки туго облегали щиколотки; в башмаки были заправлены узкие черные штаны. Однако летящие черные плащи с капюшонами делали гвардейцев похожими скорее на студентов-богословов, чем на бравых и отлично обученных защитников малакасийской короны. Под складками плаща у каждого прятался палаш или мощный лук.

Впрочем, на дворец Велстар никто не нападал уже почти тысячу двоелуний. Что не мешало дворцовой страже всегда быть наготове и в высшей степени серьезно относиться к ежедневным учениям. Офицеры дворцового гарнизона требовали поистине рабского — даже раболепного — подчинения от каждого из гвардейцев. Многие из них так никогда и не видели своего правителя, но каждый готов был отдать за него жизнь, если это потребуется. Постоянно находиться во дворце считалось великой честью, и большинство малакасийских воинов, безнадежно застрявших на оккупированных территориях, только и мечтали о том, как им когда-нибудь прикажут отправляться домой и охранять покой величайшего правителя Элдарна. Многие из них даже и не знали, что принц Малагон крайне редко покидает свои покои. Его генералы и адмиралы регулярно встречались для обсуждения насущных проблем, возникающих перед оккупационными войсками, рассредоточенными по всему Элдарну, но сам правитель Малакасии присоединялся к ним отнюдь не часто.