Алые сердца - Тун Хуа

Взглянув на сине-фиолетовые рубцы, наследный принц тут же проявил заботу и поинтересовался, откуда они.

– После полудня ездила верхом и слишком сильно натянула поводья, – бесхитростно ответила я.

– У меня тоже есть неплохие лекарства для рассасывания синяков, – сказал наследный принц. – Чуть позже я отправлю их вам с кем-нибудь, барышня.

Разве можно не принять милость наследника престола? Я немедленно согнулась в поклоне, рассыпаясь в благодарностях.

– Как долго барышня пробыла у восьмого брата? – снова спросил он.

– Мы еще немного поболтали с восьмым господином, – с улыбкой ответила я. – Потому, полагаю, достаточно долго.

Наследный принц замешкался, желая еще что-то сказать, но тут встречать его вышел восьмой принц. Приветствуя гостя, он проговорил:

– Не знал, что ко мне придет второй брат, иначе не опоздал бы встретить.

Наследный принц, улыбаясь, велел ему выпрямиться, одновременно внимательно изучая его лицо.

– Я принял решение в одно мгновение и просто прогулялся до твоего шатра, не нужно церемоний, – сказал он.

Восьмой принц быстро взглянул на меня и слегка склонился, любезно приглашая наследного принца внутрь. Он ступал неторопливо, а его невозмутимое лицо сияло улыбкой.

Я сделала пару шагов, но, увидев, что в шатер быстро зашел Баочжу с двумя чашками чая, невольно остановилась. Прошло немного времени, и я услышала звон разбившейся чашки. Вслед за этим я услышала, как слуга в панике зовет восьмого господина, Баочжу говорит о себе, что достоин смерти, наследный принц бранит его на чем свет стоит, а Ли Фу распоряжается позвать придворного лекаря…

Мое сердце пульсировало болью. Поспешно отшагнув в сторону, я тайком подошла к задней стенке шатра, и в тот же миг кто-то резво выбежал наружу и помчался стрелой – видимо, за лекарем. Баочжу выволокли наружу и заставили опуститься на колени, пригнув голову, – похоже, ему светит не меньше нескольких десятков палок. Я еще раздумывала, а Ли Фу уже велел двоим людям заткнуть Баочжу рот и положить его на скамью для наказаний, после чего его начали бить – удар за ударом. Очень быстро выступила кровь, а затем его спина и вовсе превратилась в кровавое месиво.

Я в тот же миг развернулась и бросилась бегом к своему шатру. Я больше не хотела участвовать в их играх. Не хотела видеть столько крови. Моя жизнь и так была не особенно радостной, и я не желала, чтобы вид свежей крови сделал ее еще печальнее.

Почему так темно? На небе не горело ни единой звезды. Вокруг свистел один лишь ветер, с беспредельной мощью дующий мне навстречу и закручивающийся вихрями, сдавливая мое тело. Мне стало страшно. Вдруг я увидела впереди едва различимый огонек лампы и, не раздумывая, бегом бросилась к нему. Меня шатало, но я не обращала на это внимания – мне хотелось лишь поскорее добраться до единственного источника света и тепла в этой кромешной тьме.

Подбежав ближе, я поняла, что это фонарь в руках восьмого принца, который неторопливо шел куда-то, одетый в чанпао цвета бамбуковой листвы, полы которого яростно трепал ветер. Заметив меня, принц остановился и мягко улыбнулся. Стоило мне увидеть его изящное и гладкое, как нефрит, лицо и скромную улыбку, как все мои страхи, паника и растерянность тут же рассеялись.

В моей душе воцарилось спокойствие, и я радостно окликнула его:

– Восьмой господин!

Я хотела подойти к нему, но тут в воздухе просвистела стрела и вонзилась в фонарь. За миг до того, как огонь внутри погас, я увидела, что улыбка на лице восьмого принца на самом деле была полна отчаяния. С невыразимой болью в глазах он взглянул на меня, а затем исчез во тьме.

Ощутив такую боль, будто меня раздирали на части, я закричала:

– Не надо!

А потом я проснулась и резко села на кровати. Юйтань, спавшая за ширмой, тут же прибежала ко мне со словами:

– Сестрица, тебе приснился кошмар?

Мне казалось, что душу бьет дрожь, и тело дрожало без остановки вместе с ней.

– Сестрица, сестрица, – ласково звала Юйтань, приобняв меня.

Та улыбка, тот взгляд! Я порывисто обхватила Юйтань руками: мне было так холодно! Ни о чем больше не спрашивая, Юйтань тихо обняла меня в ответ.

Прошло немало времени, прежде чем я пришла в себя и, выдавив улыбку, сказала Юйтань:

– Я в порядке, иди спать.

– Может, мне лечь спать с тобой, сестрица? – мягко спросила девушка.

Я покачала головой и улеглась обратно. Накрыв меня одеялом, Юйтань тихо вернулась за ширму.

Я лежала в темноте с широко раскрытыми глазами, боясь вновь закрыть их. Улыбка, полная отчаяния, взгляд, наполненный невыразимой болью…

Я изо всех старалась изгнать из своей головы эти образы, но они становились лишь отчетливей. Я свернулась калачиком под одеялом, и мою память затопили картины прошлого. Вот тот день, когда я впервые увидела его в комнате сестры, и он беседует и смеется, радостный и умиротворенный. Вот на ветру танцуют осенние листья, и он холоден и жесток, недовольный тем, что я сказала. А теперь вокруг один лишь белый снег, и он, одетый в черный плащ, молча идет рядом. Вот он заставляет меня пообещать, что я буду носить тот браслет, и его глаза полны печали и затаенной надежды; а сейчас он стоит под цветущим деревом османтуса, и его улыбка такая же теплая, как весеннее солнце. Письмо, нежно благоухающее лилиями…

Хотя четырнадцатый принц и не рассказал мне подробно о том, что тайком делал для меня восьмой принц, я все-таки не совсем идиотка. Когда я только-только оказалась во дворце, наставлявшая меня тетушка была очень добра ко мне, а приставленные ко мне евнухи и другие придворные дамы неназойливо заботились обо мне. Как я могла не догадаться? Боюсь, было еще очень много того, о чем я не знаю.

Если бы можно было выбирать, я бы лучше перешла в дом четвертого принца. Зная заранее, чем все закончится, я надеялась, что смогу отстраниться от всего. Люди обычно заботятся о себе любимых, и я не смогла бы без оглядки шагнуть к нему, зная о том, каким будет финал. Но за эти четыре года восьмой принц мало-помалу стал частью моей жизни, так же как этот браслет почти стал частью моей руки. Пусть даже я и возвела вокруг себя неприступные стены, они оказались бесполезны – день за днем вода по капле подтачивала их.

Всю ночь я провела без сна. Наутро с другой стороны ширмы раздался шорох – проснулась Юйтань. Приняв решение, я отбросила одеяло и тоже встала. Увидев меня, Юйтань потрясенно воскликнула:

– Сестрица, почему мне кажется, будто за одну ночь ты сильно исхудала?

Взглянув на себя в зеркало, я сказала с равнодушным смешком:

– Я плохо спала, наверное, из-за этого выгляжу изможденной, вот тебе и почудилось.