Повседневная жизнь паломников в Мекке - Слиман Зегидур

Здесь когда-то стоял сам пророк, взирая на этот неприветливый лунный пейзаж, враждебный стадам и людям. Чтобы спастись от палящих лучей солнца, он вскарабкался по склону горы, поставил ногу на крошечный острый уступ, что навис над пропастью, и, ухватившись за каменный выступ, проскользнул в пещеру Хира. Чтобы до нее добраться, посланнику Бога пришлось протискиваться через разломы и каменистые нагромождения, и вот перед ним открылась маленькая природная пещерка — скорее даже ниша, в которой может поместиться всего один человек. На боковой стене есть брешь, открывающаяся прямо на Мекку. Здесь, между небом и землей, Амин,[96] человек твердый и суровый, владелец каравана и муж Хадиджи, богатой купчихи, отец семейства каждый год проводил один месяц в полном одиночестве.

У него, однако, было все, чтобы быть счастливым: мир и достаток в доме, надежный доход, любящая жена, дети. Но он явно не относился к тем людям, которые довольствуются лишь материальным достатком. Ему претило самодовольство курайшитов, этих «акул» пустыни, к которым он, однако, и сам принадлежит по крови и по социальному статусу. Его обвиняли в том, что он любил слушать рассказы и древние легенды чужеземцев, говорящих на иноземных языках (Коран, 16:105/103; 25:5/4). Все дни напролет он проводил в размышлениях и созерцании, ночи — в бдениях, питался лишь финиками и галетами. Его ум находился в постоянной работе, его мысли становились все отточенней. Ему, должно быть, было тогда под сорок.

Свалка. Пластиковые бутылки, пустые, ржавые консервные банки, кожура от дынь, изношенная старая обувь — все это валяется в этой пещере. Лишь то место, где когда-то спал посланник, выровнено и покрыто мрамором, оно не такое уж широкое, на нем может уместиться лишь один молящийся. Стены исписаны фразами на урду, английском, турецком, малазийском языках. Под гротом можно прочесть первые строфы Корана, которые именно здесь были «ниспосланы» в ухо и сердце пророка (Коран, 96:1–5).

Как-то ночью отшельник услышал таинственный голос: «Ты — посланник Бога». «Я подумал, — скажет он после, — что брошусь вниз с крутизны…» Но невидимый таинственный голос настаивал: «Читай!» Так повелел ангел Джибраил. «Что я должен читать?» — спросил Мухаммед. Тогда ангел взял его за плечи и сильно сдавил: «Читай! — повторил он, — Во имя Господа твоего… Который научил человека тому, чего он [ранее] не ведал». Эти два стиха суры являются самыми первыми словами Бога, открытыми арабскому пророку. Эта ночь 27-го рамадана 612 года стала «ночью судьбы» (лайлят аль-кадр). Мусульмане празднуют это событие.

Дрожа от священного ужаса, избранник Бога вышел из своей нишы, спустился вниз по склону и вернулся домой. Запыхавшийся, трясясь от лихорадки, он лег в постель. Он рассказывает Хадидже о странном поручении быть посланником Аллаха. Она сразу же поверила в его миссию.

Мы спускаемся по его следам. Над местностью кружат вертолеты.

Пророк, оправившись от потрясения, начинает проповедовать, вначале среди самых близких, потом публично, осыпаемый градом насмешек торговцев Мекки. Но его проповедь находит понимание среди людей и привлекает жителей бедных кварталов, где влачат жалкое существование нищие калеки, рабы и чужестранцы (Коран, 6:123. 17:17/16). Его выступления в их защиту раздражают богатых курайшитов, к которым он сам принадлежал. Они считают его бунтовщиком. «Ведь я человек, такой же, как вы, мне было возвещено, что Бог ваш — Бог единый» (Коран, 41:5/6). Мухаммеда обвиняли в том, что он пытается осмеять Каабу, ритуалы умры и хаджа.

Верующие Мекки начинают угрожать пророку. Он наносит ответный удар и отсылает группу своих приверженцев укрыться в христианской Абиссинии. Сура «Перенес ночью» повествует о том, как пророк был перенесен в Иерусалим, откуда вознесся на небо. Это было прославленное позднее в персидских миниатюрах чудесное путешествие к райской мечте (мирадж). Бывшая столица Давида, город, где закончилась миссия Иисуса, стал пристанищем для преследуемого ислама. Во время языческого паломничества июня — июля 622 года пророк встречает паломников из Ясриба, города, где родилась его мать. Паломники, общаясь с местными иудеями и христианами, воспринимают идеи монотеизма.

Мы пересекаем долину Арафата в такси. Пустыня вновь превратилась в пустыню. Не осталось никаких следов паломничества: палатки, дешевые столовые, полевые госпитали исчезли, как будто их никогда здесь и не было. Лишь ветер вяло шевелит пожелтевшие обрывки газет. Не верится, что еще два дня назад здесь были тысячи людей. Муздалифа — простой пустырь, усыпанный гравием.

Мина опять стала тем, чем была, — второсортным пригородом, монотонным, скучным, пыльным. Вот мечеть клятвы Акаба, молчащая, затерянная среди скал.

В Мина жители клятвенно поклялись всегда давать прибежище посланнику Бога. В Мекке его противники замышляли против него заговор. Летом 622 года пророк, как капитан корабля посреди бушующего моря, начинает отправлять маленькие группы своих сторонников в мединские оазисы. Оставшись лишь с Абу Бакром, Мухаммед в конце концов принимает решение все же покинуть Мекку. На двух верблюдах в сопровождении гида (язычника) они в середине сентября украдкой оставляют город и направляются сначала на юг. Укрывшись на вершине горы Саур, они остаются там три дня в маленьком гроте, чтобы убедиться, что их никто не преследует. Легенда гласит, что курайшиты добрались до самого входа в пещеру, но повернули назад, увидев, что плотная паутина закрывает вход в нее и что рядом два голубка мирно воркуют в своем гнезде.

Гора Саур в два раза выше горы Света. Восхождение по крутой тропинке, протоптанной мулами, очень утомительно. С вершины открывается вид на гудящую вдали Мекку, расположенную в шести километрах от этого места. Мина прячется за гористой грядой, равнина Арафата заволакивается облаками песка. В глубине еле различима гора Света. В ультрамариновой голубизне неба над нашими головами парят стервятники. Жара становится удушающей. Спасительная пещера ничем не примечательна: сваленные в кучу камни, окурки сигарет, банки из-под пепси-колы напоминают о том, что мы находимся в XX веке.

Беглецы, спустившись из пещеры, взяли курс на берег Красного моря, затем поднялись к северу, пересекли караванную дорогу, стараясь добраться до Медины окольными путями.

Автострада Хиджры

Мы спускаемся с горы и садимся в такси. Мекка быстро исчезает из виду. Ворота Харама открыты. Вооруженные охранники выглядят вполне миролюбивыми и благодушными. Нам все еще виден матаф.

Всего несколько десятков человек обходят вокруг Каабы. Двигатель уммы никогда не останавливается. Нас толкают турки. Прибыв утром, они уже спешат совершить умра. Перед гостиницей урчат автобусы. Шофер-египтянин просматривает наши паспорта, ставит визовый штамп, кладет паспорта в сумку и возвращается на свой пост. «Аллах Акбар!»