Оракул мертвых - Валерио Массимо Манфреди

— Вот этот красавчик расскажет нам, куда поехал молодой человек на «альфе-ромео», правда, дедушка?

— Ну так как? — спросил Караманлис.

Ари покачал головой. Тогда Караманлис сделал знак Влассосу, и тот залепил старику сильнейшую пощечину. Ари упал на пол, рот его наполнился кровью.

— Я тебе яйца оторву, мерзкий слюнявый старик, если ты не скажешь мне, куда он поехал! — снова закричал Влассос.

Ари в ответ только застонал. Караманлис снова сделал знак Влассосу, и тот стал избивать свою жертву — в живот, в лицо, в пах.

— Хватит, — произнес наконец Караманлис. — Я хочу, чтобы он заговорил, а не умер.

Ари с трудом удалось сесть, опираясь спиной о стену.

— Ну так что?

— Теперь вы его уже не поймаете, — прохрипел он.

— Это мы еще посмотрим. Ты нам скажи, куда он направляется, если не хочешь, чтоб мы продолжали.

— Бесполезно. Он уже сменил машину, документы, а через некоторое время переоденется и перекрасит волосы. Вам его не поймать, и исходящая от него угроза снова будет висеть над вашими головами…

Влассос замахнулся, но Караманлис остановил его:

— Нет, не надо. Ни к чему.

— По крайней мере убьем его. Старик слишком много знает.

— До сих пор он молчал. С чего бы ему теперь заговорить? Правда, старина?

— Конечно, — сказал Ари, — я молчал, но не из страха, а лишь в ожидании дня возмездия, если вообще существует достойное наказание за совершенное вами.

— Где Клаудио Сетти? — снова спросил Караманлис.

— Завтра ночью он прибудет в Турцию, быть может, по морю, быть может, по суше… Вот видите? У вас нет никаких шансов. Вы никогда его не найдете. А вот он вас найдет, когда сочтет, что настал подходящий момент.

— Поживем — увидим, — проговорил Караманлис и обернулся к Влассосу: — Пошли.

Они покинули сторожку, хлопнув дверью, и отправились к машине. За несколько минут до полуночи Караманлис вошел в свой гостиничный номер. Он сразу же упал на постель: у него болела голова. Как такое могло случиться? Он хорошо видел, как Сетти вошел в сторожку и поздоровался со стариком. И через минуту его уже там не оказалось: так зачем же он приходил? Что-то забрать? Или оставить? Просто показаться? Поглумиться над ним? Кто-то его предупредил? И как его теперь отыскать? К черту! Проклятый Сетти, как чесотка, а почесаться нельзя.

— Как все прошло, капитан Караманлис? — внезапно раздался голос из глубины комнаты, и одновременно зажглась лампа над столиком, освещая того, кто за ним сидел.

Караманлис подскочил:

— Как вы вошли?

— Мне открыли. Разве вы не сказали администратору, что у вас не работает телевизор?

— Телевизор?.. Черт вас возьми!

— Так что?

— Все очень скверно. Он сбежал, и мы не знаем, куда он, черт возьми, направляется. Может быть, в Турцию. А теперь я попросил бы вас убраться к дьяволу…

— Значит, мои сведения оказались верными.

— Ваши сведения всегда оказываются верными, но в конце обязательно что-нибудь не срабатывает.

— Из-за вашей некомпетентности.

— Идите к черту!

— Как вам будет угодно. Но предупреждаю: теперь у вас заберут расследование предыдущих убийств и попытки убийства в Портолагосе и делом займется кто-нибудь другой. Вероятно, вас будут допрашивать. Более того, наверняка. Ведь какое-то объяснение происходящему придется найти, а вы — наилучший вариант. Ваша голова покатится, и все решится, дело закроют, все успокоятся.

— Я не верю. Ничего такого не случится. Вы ничего не знаете.

— Оптимизм — отличное качество. Желаю, чтобы все свершилось в соответствии с вашими ожиданиями. Прощайте, Караманлис. — Он встал и отправился к двери.

— Постойте.

— Слушаю вас.

— Старая, беззубая ищейка ни у кого не вызывает сочувствия… верно?

— Увы.

— Даже если она всегда верно служила, рискуя жизнью…

— К несчастью, да.

— Грязный мир!

— Вы правы.

— Что же мне остается?

— Убейте Клаудио Сетти или сдайтесь в руки правосудия и во всем признайтесь.

— Но почему бы вам этого не сделать? Проклятие!

— Вы глупец, Караманлис. Видите ли, вы можете считать меня неформальным, но вполне определенным выражением власти закона. Сотрудничество, которое вам оказывает эта власть, — уже неоценимая услуга, а вы никак этого не понимаете. Я не могу действовать лично по той простой причине, что это вы в свое время совершили серьезное преступление, не сумев предотвратить или нейтрализовать его последствия. Хорошему полицейскому позволено все, но он должен уметь заметать следы.

— Есть ли… есть ли другой способ его выследить?

— Вообще-то имеется один неплохой шанс.

— То есть?

— Друг Клаудио Мишель Шарье ищет его, и у нас имеются довольно веские основания предполагать, что он знает, где найти Сетти. Он сейчас едет где-то между этим местом и Александропулосом на синем «ровере», хорошо вам известном. Обнаружить его и сесть на хвост будет не слишком сложно. В любом случае не разделяйтесь с Влассосом. Даже если вы не найдете Сетти, он, вероятнее всего, найдет вас. Но выбор места сражения может оказаться очень важным, если не решающим. Спокойной ночи, Караманлис.

Парга

11 ноября, 24.00

Клаудио Сетти молча сидел за рулем «альфы-ромео» и ждал, глядя прямо перед собой на темно-серый блеск моря под неярким небом, покрытым облаками, слушая кассету и время от времени поглядывая на часы. Прошло несколько минут, и с востока появился темный силуэт «мерседеса». Машина остановилась рядом. Водительская дверь открылась, и на мгновение оттуда донеслась другая музыка, симфония Малера.

— Здравствуй, сынок. Как ты себя чувствуешь?

— Здравствуйте, адмирал. Хорошо.

— Надеюсь, ты не слишком рисковал.

— Я привык, и на сей раз все оказалось не хуже, чем прежде… но Ари… они, вероятно, причинили ему боль… Этого нельзя было избежать?

— К сожалению, нет… Ари — сильный и мужественный человек. Если они причинили ему боль, они и за это заплатят… Мы подошли к концу… Отсюда начинается последнее путешествие, через три дня все свершится. И тогда, думаю, ты поймешь — другого способа не существовало.

— А потом? Потом, адмирал?

— Ты молод. Закроешь печальную, но важную главу своей жизни. Ты испытал самые тяжкие страдания и самые безысходные чувства и знаешь, каково это — вершить смертную казнь, как Бог, как короли, справедливо, во имя справедливости. Ты сможешь снова стать человеком, как другие…