Княгиня Ольга. Огненные птицы - Елизавета Дворецкая

– Перун! – вразнобой откринулись древляне, и их неслаженный крик прокатился по полю, будто раскат грома – призыв богу гроз. – Дерева!

Еще пока Володислав говорил, из русского строя здесь и там выдвинулось с десяток человек. Первый ряд половины большой дружины заметно сдвинулся навстречу – кияне пытались рассмотреть меч в руке Володислава, но для этого было слишком далеко. Из его речи, хоть он кричал во всю мочь, на том краю расслышали отдельные слова.

Вдоль русского строя проскакал сотский, выравнивая ряды.

Потом лес копий в середине расступился, и вперед, на свободное пространство, поплыл алый стяг. Белый сокол на красном поле. Старший стяг киевского князя. Близ него двигалось несколько всадников, все в кольчугах и шлемах. Два шлема даже в хмурый день блистали позолотой. Один венчал голову зрелого крепкого мужчины с золотисто-рыжей бородой, а другой… Другой был словно солнце, что несет на челе своем юный Ярила. Святослав. Стройный отроча на белом коне. И видеть его, вчерашнее дитя, во главе воинства железных навей, несущих земле Деревской смерть и разорение, было более жутко, чем окажись тут волот ростом с гору.

Чуть впереди отрока ехали два телохранителя с яркими щитами – красное поле, белые полосы, отвлекающие взгляд на себя. Асмунд подал воспитаннику копье – не сулицу, а двуручное копье, с серебряной насечкой на лезвии и древком, выкрашенным в синий цвет. Древнее оружие бога войны.

– Я, Святослав, Ингорев сын, князь русский, посвящаю богам войско Володислава, кровного врага моего, – звонко произнес юный князь.

Таков был старинный обычай его предков. «Один бросил копье против вражеской рати…» – зазвучал в памяти воодушевленный голос матери. Чуть ли не с рождения она старалась внушить ему, наследнику Олегова рода, понимание его высокой судьбы. Эти строки Святослав знал с детства, и сейчас голос матери показался голосом одной из богинь – тех, что режут жребии для смертных у корней Мирового Дерева, тянут нить возле облачного колодца. Сила Одина пришла к нему, Святославу, вместе с кровью дедов.

А с ней и право владеть всем, до чего может дотянуться острие его копья.

Обеими руками сжав древко, Святослав приподнялся над седлом и со всей силы метнул копье вперед, в сторону вражеского войска. Тяжелое копье пролетело с две длины собственного древка и упало на мокрую черную землю, будто синяя молния.

– Гляди, дитя трехлетнее забавляется! – крикнул Володислав, и над деревским строем пролетел глухой раскат смеха. – Только через коня своего стрелочку и перекинул! Грозный же у нас супротивник!

Но обряд был свершен.

– Ну что, отроки, князь битву начал – дальше дело за нами! – Асмунд, тоже привстав на стременах, взмахнул мечом: – Вперед!

В каждой дружине затрубили рога, заглушая крики воронов. Черные птицы в испуге метнулись к ополью. И вовремя – из задних рядов киян вырвалась густая туча стрел и понеслась к деревскому строю.

– Бей! – из глубины своих рядов крикнул Володислав. – Дерева!

Будто Марена схватила горсть семян из лукошка и бросила через поле – к русскому строю ринулась сотня стрел. Каждая с треском вонзилась в щит, этот треск слился в грохот – первый громовой раскат этого сражения. Зазвучали крики, в том и другом строю в рядах появились промежутки – это осели наземь убитые и раненые. Брызнули на мокрую пашню первые капли кровавого дождя. Однако ни малейшей задержки не случилось – русский строй надвигался через поле на древлян, ровно, как один человек.

Жутко было видеть, как приближается эта грохочущая, неумолимая смерть. Но древлянам было приказано стоять на месте, чтобы не ломать строй до самого столкновения, и они стояли.

– Дерева! – вразнобой орали ратники, чтобы криком отогнать собственный ужас.

– Володислав!

– За Дулеба!

– За Маломира!

– Перун!

– Стой крепче!

Задние ряды не прекращали пускать стрелы, и позади киевского войска, в растоптанной тысячами ног грязи, оставались десятки тел. Иные шевелились и пытались отползти с поля, иные лежали мешком.

И вот подступающая волна ударилась о скалу – русский строй навалился на деревский, прямо на частокол опущенных копий. Копейщики того и другого строя наносили удары по вражеским щитовикам и друг по другу; стоило одному упасть, как к проему устремлялись чужаки, пытаясь его расширить и проломить строй.

Володислав, пока не вступая в схватку сам, с высоты седла наблюдал за началом битвы. Замысел киевских воевод был несложен: собранные слева отроки большой дружины, наиболее хорошо вооруженные, опытные и сильные духом, давили, пытаясь сломать стоявшее напротив них крыло древлян, чтобы прижать к оврагу, столкнуть туда и перебить. И замысел оправдался: уступая оружникам по силе, деревские вои с этого края стали пятиться. Под ногами, на оставленной части пашни, лежали тела. Строй уже был прорван, кияне давили, рассеивали отдельные ватаги. Они уже почти прошли в тыл деревского строя – еще немного, и смогут бить в спины. Смести в овраг перемешанную толпу и начать добивать… В криках русов зазвучало торжество близкой победы.

Володислав видел все это и смог оценить угрозу. Еще можно было избежать разгрома, если строй успеет развернуться. Нужно было выиграть для этого хоть немного времени, а значит, пришла пора вступить в дело самому.

– Вперед, паробки! – Володислав взмахом меча подал знак своей ближней дружине. – Коси варягов! За Дерева!

Отборный отряд из трех десятков отроков бросился навстречу русам. Сам Володислав мчался вперед, мечом с седла нанося удары по пешим киянам. Берест, Медведь и двое других телохранителей, тоже верхом, скакали по сторонам от князя, отбиваясь от русов, что пытались его достать. Те были умелыми бойцами, но теперь Берест мог наносить удары секирой с коня по пешим, и позади него остались лежать два-три окровавленных тела. Вокруг шла жестокая рубка вплотную – строя уже нигде не было, Берест вертелся в седле, выискивая русов среди мечущихся бойцов.

– Русь! – кричали одни. – Киев! Святослав!

– Дерева! Володислав!

И вдруг в бок прорвавшихся сотен большой киевской дружины густо ударили стрелы – выкосили сразу несколько десятков. Бурление битвы разом ослабело – будто в кипящий котел плеснули холодной воды. Из зарослей на берегу ручья выскочил засадный отряд Величара и ударил копьями. Кияне стали отступать, оставляя позади себя убитых. Напор слева упал, русы спешно отходили. Древляне, вновь собравшись, устремились им вслед.

В середине поля почти все щитоносцы уже были перебиты, между противниками образовалась широкая полоса, заваленная телами убитых и раненых. С другой стороны поля древляне, увлекаемые Коловеем, с самого начала потеснили киевское ополчение.

– Хакон! Туда! – Тородд, воевода, послал младшего брата с его и своей дружиной на поддержку ополчения.

Хорошо вооруженные, отроки вождей подперли шатавшихся ратников и остановили прорыв Коловея. Но на этом обе стороны встали. Завал мертвых тел мешал и тем и другим идти вперед. Победа и поражение колебались на чашах весов, никто не мог переломить ход дела в свою пользу.