От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев

Отмечу, что незадолго до этого, кажется в феврале или марте, в Адене такую же информацию дал мне лично западный корреспондент, француз Эрик Руло, имевший связи на самых египетских «верхах». Я пришел к послу Старцеву. «Чего нам из Адена лезть в египетские дела? – сказал он. – Это же комариный писк будет», – и отказался отправить.

Автор. Эффекта от тогдашней инициативы Примакова не было? Правду знать не хотели?

Е.Д. Пырлин. Никто не хотел. Ведь тогда Брежнев писал Садату: «Дорогой друг и брат!», и этот набор эпитетов воспринимали всерьез. С позиции сегодняшнего дня такие вещи, конечно, выглядят ужасно.

Автор. Вы уверены, что с позиций сегодняшнего дня? А сейчас многое изменилось?

Е.Д. Пырлин. В принципе, наверное, то же самое. Пожалуй, другой виток спирали. В традициях восточной деспотии – смотреть в рот начальству, думать его мыслями, говорить только приятное начальству, и тогда ты и умен, и хорош, и деятелен. Нельзя сказать, что МИД выражал национальные интересы, потому что он часто давал наверх информацию приглаженную и угодную начальству. Это свойство всей нашей системы, не только МИДа. Арабская страна готовится рвать сотрудничество с нами, а от посла до конца идет розовая информация: все хорошо, прекрасная маркиза. Кстати, из этой же страны по линии КГБ шла информация взвешенная, сдержанная, подчас очень тревожная. Но это не воспринималось. Это вызывало какие-то отрицательные эмоции: ничего вы не понимаете в большой политике, преувеличиваете. Та информация, которая устраивала Москву, «наверх» проходила, то есть была приятна высшему руководству.

Автор. То есть мы жили иллюзиями. Для наших кремлевских долгожителей все сообщения так приглаживались, что поражения не отличались от победы. Можно ли, зная все это, считать, что деятельность МИДа на Ближнем Востоке больше отражала общегосударственные национальные интересы?

Е.Д. Пырлин. Я бы не стал преувеличивать, хотя если сравнивать с международным отделом ЦК – несомненно. Но в традициях МИДа было все сгладить, убрать углы, обойти сложности, приглушить противоречия. Но они же существовали в действительности и рано или поздно проявлялись, и тогда это воспринималось болезненно. Стоило начать поднимать реальные проблемы, говорить об угрозе нашим позициям, немедленно следовал окрик: чего это вы в грязном белье копаетесь…

Автор. Свойство бюрократической системы – стремиться к благолепию, к видимости благополучия, а не к истине, к эффективности.

Е.Д. Пырлин. Поэтому я бы не стал говорить «разногласия между ведомствами». Были разногласия внутри ведомств; между реалистичными, профессиональными прагматиками, просто честными людьми и прохиндеями, карьеристами, партийными выдвиженцами, болтунами.

Автор. Болезни нашего общества распространялись на все внешнеполитические ведомства. Но так как они были конкурентными по отношению к Западу ведомствами, там все-таки формировались профессионалы высокого класса.

Е.Д. Пырлин. К сожалению, не они определяли общую картину.

Жестокая ирония состояла в том, что самое лучшее, что могло делать советское руководство, – это ничего не делать. Пусть уж лучше события на Ближнем и Среднем Востоке развивались бы сами по себе, а кремлевские старцы жили сами по себе, услаждая друг друга комплиментами, наградами, статьями в газете «Правда»… Потому что если они начинали действовать, то в силу духовной и физической немощи, некомпетентности, идеологической заданности, в условиях полного отсутствия общественного контроля результаты их действий были трагическими. Вне темы лежит и внутренняя политика, и внешняя политика за пределами Ближнего и Среднего Востока… У нас речь пойдет об Афганистане.

Афганская тема и сегодня остается актуальной. Война в Афганистане до сегодняшнего дня отдается болью у живых людей и в исторической памяти народа. Мало того: США и их союзники «наступили на те же грабли», что и имперская Великобритания в XIX – начале XX века, и Советский Союз в конце ХХ века. Полезные уроки истории остаются зачастую невостребованными.

За прошедшие более чем два десятилетия в России вышла обширная литература по Афганистану: документы, мемуары, исследования. Это позволило уточнить многие факты и ряд оценок, касающихся тех событий. Основная авторская трактовка афганской трагедии СССР/России остается прежней, но новые материалы позволяют дать более взвешенную и полную картину. Речь пойдет прежде всего о периоде принятия решений, касающихся Афганистана, а не о ходе войны.

Со времени установления советской власти в России и вплоть до революционного переворота в Кабуле 27 апреля 1978 года советско-афганские отношения развивались удовлетворительно для обеих сторон.

Никита Хрущев и Николай Булганин посетили Кабул в декабре 1955 года в ходе поездки в Индию и Индонезию. Визит оставил благоприятное впечатление. Королевский Афганистан по советской квалификации попал в «зону мира», и сотрудничество с ним стало расширяться.

Любое кабульское правительство было настроено враждебно к Великобритании и Пакистану, и это политически сближало СССР и Афганистан. Великобритания (до появления США – главный противник СССР на Ближнем и Среднем Востоке) трижды – и неудачно – вторгалась в Афганистан, пытаясь включить его в состав Британской империи. Она же отсекла по линии Дюранда[17] значительную часть территории расселения пуштунских племен, ставших ядром Афганистана. Сначала они были включены в Британскую Индию, а затем вошли в качестве Северо-Западной пограничной провинции в Пакистан.

Пуштунская проблема стала главной причиной враждебности кабульского правительства к Пакистану. Вхождение Пакистана в Багдадский пакт в сентябре 1955 года решительно оттолкнуло от этой организации Афганистан, у которого и к Ирану исторически не было симпатий. В условиях глобального советско-американского соперничества ставка США на Пакистан и Иран подталкивала Афганистан к более тесным отношениям с СССР. В этом направлении воздействовала на Афганистан и китайская политика в 1960-х – 1970-х годах, враждебная СССР, основанная на широком сотрудничестве с Пакистаном на антииндийской, антисоветской, а следовательно, и антиафганской основе.

Общие позиции выражались в широком сотрудничестве Афганистана с СССР в военной области – от поставок советского вооружения различных видов до подготовки афганских офицеров в СССР. В страну были направлены советские военные инструкторы.