Джентльмен в Москве - Амор Тоулз

Аудриус подошел к адъютанту.

– С возвращением, – произнес бармен. – Что желаете, капитан?

– То же самое, что я пил раньше.

Аудриус отошел, чтобы приготовить напиток для адъютанта, который начал рассеяно барабанить пальцами по стойке. Граф повернулся в сторону американца, и они дружески улыбнулись друг другу.

– Вы же вроде собирались в «Националь»? – спросил граф.

– Мои приятели так торопились туда попасть, что совершенно забыли про меня, – ответил американец.

– Очень жаль.

– Совершенно не о чем жалеть, – возразил адъютант. – Иногда полезно свежим взглядом посмотреть на место, которое ты думал, что покидаешь. Завтра рано утром я еду домой, в отпуск, поэтому только к лучшему, что я никуда не пошел.

Американец протянул руку графу.

– Ричард Вандервиль.

– Александр Ростов.

Американец кивнул, потом на секунду задумался и спросил:

– А вы разве не официант из ресторана «Боярский»?

– Совершенно верно.

Аудриус поставил перед американцем бокал с напитком. Американец сделал глоток и медленно выдохнул с выражением блаженства на лице. Потом он снова повернулся в сторону графа.

– Скажите, вы русский?

– Самый настоящий русский.

– Тогда позвольте выразить восхищение вашей страной. Мне очень нравятся ваш алфавит и эти маленькие кулинарные изделия с мясом внутри. Единственное, чего вы пока еще не освоили, это коктейли…

– Неужели?

Капитан кивнул в сторону сидевших на другом конце бара аппаратчика с кустистыми бровями и молодой брюнетки, в руках которых были бокалы с напитком ярко-пурпурного цвета.

– Аудриус говорил мне, что в этих коктейлях десять разных ингредиентов. В них есть водка, ром, бренди, гранатовый сироп, экстракт розовых лепестков, горькая настойка и даже расплавленный сахар. Но настоящий коктейль – это совсем не mélange[92]. Коктейль – это не попурри. Настоящий коктейль должен быть ярким, элегантным, чистым, без примеси, и состоять он должен не более чем из двух ингредиентов.

– Из двух?

– Да. Причем таких, которые дополняют друг друга. Ингредиенты не должны перекрикивать друг друга, как бабки на базаре. Джин и тоник, бурбон и вода. Виски – сода. – Американец покачал головой и отпил из бокала. – Простите, что все это вам объясняю.

– Вы интересно объясняете.

Капитан кивнул в знак благодарности.

– Вы позволите мне поделиться с вами одним соображением личного порядка? – спросил он.

– Да, пожалуйста, – ответил Ростов.

Американец подвинул свой бокал и пересел на соседний с графом стул.

– Мне кажется, вы погрузились в какие-то тяжелые раздумья. И не торопитесь выпить свой арманьяк, раз над ним уже полчаса сидите. Вы так долго раскручивали его в бокале, что может возникнуть воронка, которая засосет нас на этаж ниже.

Граф рассмеялся и поставил бокал на стойку.

– Вы правы. У меня действительно есть над чем подумать.

– Вот и прекрасно, – заметил Ричард и показал рукой на почти пустой бар. – Вы пришли в правильное место. Питейные заведения созданы для того, чтобы джентльмены могли в них встречаться и рассказывать о своих проблемах тем, кто готов их выслушать.

– Или поделиться своими проблемами с незнакомцами?

Ричард поднял вверх указательный палец.

– Незнакомцы – это самые благожелательные люди на свете. Так расскажите о том, что вас тяготит. Проблемы с женщиной? Деньгами? Или у вас творческий кризис?

Граф снова рассмеялся и, последовав совету Ричарда, рассказал ему о своих раздумьях. Он описал Мишку и его теорию о том, что русские любят уничтожать ими же созданное. А потом пересказал американцу мнение Осипа, считавшего, что Мишка совершенно прав, но разрушение культурных ценностей, шедевров и памятников является необходимой предпосылкой общественного прогресса.

– Так вот в чем дело, – заметил капитан, словно граф ответил на четвертый вопрос, который он собирался ему задать.

– Ну а вы что скажете по этому поводу? – спросил граф.

– Что я скажу?

Ричард сделал глоток из бокала.

– Я скажу, что оба ваших друга – люди очень наблюдательные. Они сделали серьезные философские наблюдения, но у меня такое чувство, что они что-то упустили…

Он побарабанил пальцами по барной стойке, обдумывая, как лучше сформулировать свою мысль.

– Я согласен с тем, что для России характерны некие разрушительные тенденции. Действительно, снос старых и красивых зданий может вызвать грустные чувства по поводу уходящего прошлого, но может также вызвать подъем сил и энтузиазм в связи с будущими свершениями. Но при этом я должен признать, что великое все-таки остается.

Возьмем, к примеру, Сократа. Две тысячи лет назад он ходил по площадям и рынкам, делясь своими мыслями со всеми, кто соглашался его послушать. Он даже не утруждался тем, чтобы собственные мысли записывать. Ну а потом сделал что-то не то, его осудили, и он сам принял яд. Adios[93]. Adieu. Finis[94].

Так вот, что я этим хочу сказать. Люди не умеют писать собственные некрологи. Мы не знаем, как наши действия и достижения будут восприняты будущими поколениями, точно так же, как не знаем, что наши правнуки будут есть на завтрак в первый понедельник марта. Мы не знаем, что из того, что мы делаем, дойдет до следующих поколений.

Они помолчали. Потом капитан допил свой коктейль и показал пальцем на бокал в руке графа.

– Допивайте и попробуйте какой-нибудь коктейль.

* * *

Когда часом позже, после двух выпитых в компании капитана Вандервиля коктейлей, граф вышел из бара «Шаляпин», он с удивлением обнаружил, что Софья все еще сидела в фойе отеля. Она рассеянно помахала ему рукой и снова опустила глаза к книге, которую читала.

Граф спокойным и размеренным шагом пересек фойе. Он медленно подошел к лестнице и начал подниматься. Но как только Ростов зашел за угол, он тут же перешел на бег.

Он бегом поднимался вверх по лестнице, и на его губах сияла улыбка. Софья придумала их игру в «догонялки», и вся прелесть этой игры заключалась в том, что она сама решала, когда в нее играть. Она выжидала момент, когда граф терял бдительность или даже не подозревал, что она с ним играет. Но на этот раз Ростов понял, что Софья решила с ним поиграть. Уж слишком небрежно она махнула ему рукой и слишком быстро снова уставилась в книгу.