Воробышек - Олли Ро

Ничего страшнее этого в своей жизни я не слышал.

И сорвался. Был готов бежать на сиротское, чтобы своими руками рыть землю, чтобы не дать Еве лишней минуты переживать весь этот кошмар.

Слишком много всего за раз! Вениамин, человек, которого я считал отцом, которого едва ли не боготворил, убежденный в его честности, благородстве, высокой нравственности и великодушии, оказался тем самым монстром. Кровавым и беспощадным.

Тем, кто отнял у меня всех. Мать. Отца. Настю. По его вине погибла Геля. А теперь он убивает Еву.

Он – тот, кто был в подвале!

Как же так?! Столько лет я прожил рядом с убийцей и ни разу не заподозрил его ни в чем?! Есть ли на свете большие идиоты, чем я?

Вряд ли!

Да вся моя семья на том свете прокляла меня за любовь к их убийце.

Словно псих, запертый в клетке, метался из угла в угол, тщетно пытаясь взять себя в руки. Золотко без конца говорила, стараясь что-то мне внушить, только в моем состоянии невозможно было не только адекватно реагировать на словах, но и в целом воспринимать какую-либо информацию.

Словно огромный, пуленепробиваемый кокон окружил со всех сторон, ограждая от реальности, оставляя наедине со своими мыслями. Ядовитыми. Режущими, словно обоюдоострые клинки. Разрушительными, словно метеорит размером с Австралию.

Сам не понял, в какой момент оказался у сейфа, код которого не был для меня секретом. В момент, когда тяжелый холодный пистолет четко лег в мою правую руку, в правое плечо вошла игла, а вслед и два кубика прозрачной жидкости.

- Это успокоительное, Егор. Тише. – поспешила оправдаться Золотко. - Я понимаю, тебе трудно. Но ты должен взять себя в руки. Они едут сюда. Надо подготовиться! Егор, положи пистолет.

- Я убью его.

- Нет, Егор. Потому что ты – не убийца. Ты – не он! Ты даже не его сын. И ты не станешь ему уподобляться.

- Эта тварь не достойна ходить по земле. Он должен сдохнуть в страшных муках.

- Он много знает, Егор. Нам нужна эта информация. Нам нужны улики. Одних слов недостаточно. Мы на шаг впереди.  Сейчас он считает себя победителем, а значит, не чувствует опасности. А значит, способен на ошибку.

- Он – долбанный маньяк! Он убил мою семью!

- Нам нужны доказательства! Нам нужны тела! Улики! Нужно знать, где искать! ТЕБЕ он расскажет! Похвалится! Потому что уже списал со счетов.

- Я не смогу…

- Сможешь! Возьмешь себя в руки, и вспомнишь, кто ты такой!

- Слепой котенок… Об этом говорила Ева с самого первого дня…

- Значит, пришло время прозреть и отрастить зубы и когти! Если уж наша бесчувственная птичка на тебя запала, так уж будь добр соответствовать!

- А если они ее не найдут? – дрогнул мой голос, - Я никогда себе этого не прощу!

- Егор, в течение десяти минут на этом кладбище будет вся военная часть с лопатами и собаками. Руслан найдет ее, даже если придется перерыть каждую могилу, можешь не сомневаться!

- Она может попросту задохнуться до того, как ее найдут! Сколько вообще у нее может быть времени?

- Учитывая ее телосложение – часов пять. Так что, Егор, поверь, с ней все будет в порядке. А нам с тобой сейчас нужен план! Соберись!

Успокоительное действовало стремительно. Сердце по-прежнему колотилось, как у загнанного воробья, но адреналин немного схлынул. Золотко права. Нужны улики. Нужны доказательства. Нужно узнать, куда Вениамин дел тела Насти и той девчонки.

Девушка, внешность которой абсолютно не соответствовала роду занятий, тщательно инструктировала меня на счет психологии серийных убийц и их комплексе бога. В течение еще десяти минут мы более-менее определились с тактикой дальнейших действий.

Мне казалось, что я вполне готов встретиться лицом к лицу с противниками. По крайней мере, когда вслед за заглохшим шумом двигателя хлопнула калитка, лицо мое сохраняло невозмутимость.

Но лишь до тех пор, пока в дом не вошел Герасим.

Герасим вошел в дом, как в свой собственный, практически не обращая на меня никакого  внимания. Челюсти его плотно сведены, фигура напряжена, ладони сжаты в плотные кулаки. Зрачки в глазах по-прежнему бесконтрольно дрожали, но теперь этот мужчина больше не казался мне умственно отсталым психом, скорее бесконечно уставшим никем не понятым человеком.

Герасим что-то искал, целенаправленно шаря по шкафам, хмурился и что-то мычал себе под нос, не находя желаемое раз за разом.

Наконец, в одном из нижних ящиков идеально чистой кухни Семеновны нашелся новый моток белой нейлоновой хозяйственной веревки, которую женщина натягивала на улице для сушки выстиранного белья на свежем воздухе. Несмотря на наличие автоматической сушилки в оборудованной на первом этаже прачечной, старушка обожала вдыхать аромат ветра, впитывающийся в чистые влажные волокна. Герасим обрадованно схватил находку и побежал к выходу.

Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Каково же было мое удивление, когда во дворе на ярко-зеленой газонной траве у металлических ворот я обнаружил бессознательное тело Ефимыча, руки которого пытался связать его собственный младший сын.

Без лишних слов, принялся помогать Герасиму. На языке вертелся миллион вопросов, но задавать их сейчас человеку, не умеющему разговаривать, как все нормальные люди, – тратить впустую время. Я понимал, что Мищенко – сообщник Гуся и Ефимыча, сын и брат, родная кровь воистину безумного семейства, но иррациональное чувство доверия к нему никак не покидало.

Видимо, всему виной воспоминания, что всплывали в моей дурной голове. В них Герасим был спасителем. Не убийцей. Но даже если это и не так – со мной дурачку силами не тягаться. И пока он действует в моих интересах, я не премину воспользоваться помощью печального родственника.

Мыча и размахивая руками, Герасим потребовал открыть гараж. Он суетился и заметно нервничал. Я его понимал. Времени крайне мало. Из гаража мужчина вынес две лопаты, одну из которых вручил мне, и лом, временно отставленный к стволу разогретого  на солнце смолистого ствола высокой сосны.

Я боялся спросить его. Но не мог больше молчать. Неизвестность, подобно пожару в саванне, выжигала внутренности до черного пепла.

- Ева жива? – Герасим без промедлений утвердительно кивнул. – Вы закопали ее в могилу? – еще один кивок, от которого мои ладони непроизвольно сжались в кулаки. Маленькая напуганная девчонка, одна, в гробу, закопана на два метра в холодную землю посреди кладбища, которых она на дух не переносит. Какова вероятность, что после всего этого она останется прежней и не свихнется? От мыслей об этом мне хочется убивать. А еще хочется нестись на сиротское и руками рыть землю, лишь бы приблизить освобождение.

Герасим что-то пытается донести, мычит, резко и спешно складывая руки в жесты. Но я не в силах его понять. У меня никогда не было опыта общения на языке жестов. Я не знаком даже с элементарными основами.