Открытие себя - Владимир Савченко

– Ребята, а как теперь будет с Леной? – спросил Адам и посмотрел на Кривошеина. Взглянул на него и Кравец.

– Так и будет, – внушительно сказал тот. – Для нее ничего не случилось, ясно?

Адам и Кравец промолчали.

Они вступили в каштановую аллею. Здесь было больше тени и прохлады.

– «Вот что ты такое, человек. Вот что ты можешь, человек. Что же ты хочешь от себя, человек?» – повторил Кривошеин. – Эффектно сказано! Ввах, как эффектно! Если бы у меня было много денег, я в каждом городе поставил бы обелиск с надписью: «Люди! Бойтесь коротеньких истин – носительниц полуправды! Нет ничего лживее и опаснее коротеньких истин, ибо они приспособлены не к жизни, а к нашим мозгам».

Кравец покосился на него.

– Это ты к чему?

– К тому, что твои недостатки, Витюнчик, есть продолжение твоих же достоинств. Мне кажется, Кривошеин-оригинал с тобой немного перестарался. Лично я никогда не понимал, почему людей с хорошо развитой логикой отождествляют с умными людьми…

– Ты бы все-таки по существу!

– Могу и по существу, Витюня. Ты хорошо начал: человек сложен и свободен, его нельзя упростить и запрограммировать, будет Человековедение и Человекотехника – и пришел к выводу, что наше дело двигать эту науку и технику, а от прочего отрешиться. Пусть люди сами решают. Вывод для нас очень удобный, просто неотразимый. Но давай применим твою теорию к иному предмету. Имеется, например, наука о ядре и ядерная техника. Имеешься ты – исполненный наилучших намерений противник ядерного оружия. Тебе предоставляют полную свободу решить данный вопрос: дают ключи от всех атомохранилищ, все коды и шифры, доступ на все ядерные предприятия – действуй!

Адам негромко рассмеялся.

– Как ты используешь эту блестящую возможность спасти мир? Я знаю как: будешь стоять посреди атомохранилища и реветь от ужаса.

– Ну почему обязательно реветь?

– Да потому, что ты ни хрена в этом деле не смыслишь, так же как другие люди в нашей работе… Да, будет такая наука – Человековедение. Да, будет и Человекотехника. Но первые специалисты в этой науке и в этой технике – мы. А у специалиста, помимо общечеловеческих обязанностей, есть еще свои особые: он отвечает за свою науку и за все ее применения! Потому что в конечном счете он все это делает – своими идеями, своими знаниями, своими решениями. Он, и никто другой! Так что, хочешь не хочешь, а направлять развитие науки о синтезе информации в человеке нам.

– Ну, допустим… – Кравец не сдавался. – Но как направлять-то? Ведь способа применения открытия с абсолютной надежностью на пользу людям, которому мы присягнули год назад, нет!

– Смотрите, ребята, – негромко проговорил Адам. Все трое повернули головы влево. На скамье под деревом сидела девочка. Рядом лежал ранец и стояли костыли. Тонкие ноги в черных чулках были неестественно вытянуты. Лучики солнечного света, проникая сквозь листву, искрились в ее темных волосах.

– Идите, я догоню. – Кривошеин подошел к ней, присел рядом на край скамьи. – Здравствуйте, девочка!

Она удивленно подняла на него большие и ясные, но не детские глаза:

– Здравствуйте…

– Скажите, девочка… – Кривошеин улыбнулся как можно добродушней и умней, чтоб не приняла за пьяного и не напугалась, – только не удивляйтесь, пожалуйста, моему вопросу: у вас в школе плюют в ухо человеку, который не сдержал свое слово?

– Не-е-ет, – опасливо ответила девочка.

– А в мое время плевали, был такой варварский обычай… И знаете что? Даю слово: не пройдет и года, как вы станете здоровой и красивой. Будете бегать, прыгать, кататься на велосипеде, купаться в Днепре… Все будет! Обещаю. Можете мне плюнуть в ухо, если совру!

Девочка смотрела на него во все глаза. На ее губах появилась неуверенная улыбка.

– Но ведь… у нас не плюют. У нас школа такая…

– Понимаю! И школ таких не будет, в обычную бегать станете. Вот увидите! Вот так…

Больше сказать ему было нечего. Но девочка смотрела на него так хорошо, что уйти от нее не было никакой возможности.

– Меня зовут Саша. А вас?

– Валя… Валентин Васильевич.

– Я знаю, вы живете в тридцать третьем номере. А я в тридцать девятом, через два дома.

– Да, да… Ну, мне надо идти. На работу.

– На вторую смену?

– Да. На вторую смену. Всего хорошего, Саша.

– До свидания…

Он встал. Улыбнулся, вскинул голову, прижмурил глаза: не робей, мол, гляди веселей! Все будет! Она в ответ тоже вскинула голову, прищурилась, улыбнулась: я и не робею… И все равно он ушел с чувством, что оставляет человека в беде.

Аллея выводила на улицу. За крайними каштанами мелькали машины. Сворачивая, все трое обернулись: девочка смотрела им вслед. Они подняли руки. Она улыбнулась, помахала тонкой рукой.

– Понимаешь, Витюша, – Кривошеин обнял Кравца за плечи, – понимаешь, Витек, все-таки люблю я тебя, шельмеца, хотя и не за что. Отодрать бы тебя солдатским ремнем, как батя нас в свое время дирал, да больно уж ты большой и серьезный…

– Да ладно тебе! – освободился Кравец.

– Понимаешь, Витя, насчет «кнопки счастья» у нас, конечно, был инженерный загиб, ты прав. Люди вообще ожидают от техники лишь снижения требовательности к себе… Смешно! Для крыс легко устроить кнопку счастья: врастил ей электрод в центр удовольствия в коре – и пусть нажимает лапкой контакт. Но людям такое счастье, пожалуй, ни к чему… Однако есть способ. Не кнопочный и не математический, но есть. И эмпирически мы его понемногу осваиваем. То, что мы сушим головы именно над применением открытия на пользу людям, а не только себе, и на иные варианты не согласимся, – из этого способа. И то, что Адам смог преодолеть себя и вернуться с хорошей идеей, – тоже из этого способа. И то, что Валька пошел на такой опыт, зная, на что идет, – тоже из этого способа. Конечно, если бы тщательнее подготовить опыт, возможно, он остался бы жив, а впрочем, никто из нас ни от ошибок, ни от печального исхода не застрахован: работа такая! И то, что он выбрал направление синтеза людей, хотя синтезировать микроэлектронные машины было бы не в пример проще и прибыльней, – из этого способа. И то, что мы накопили знания по своему открытию, – из этого способа. Теперь мы не новички-дилетанты, ни в работе, ни в споре нас с толку не собьешь – сами кого угодно собьем. А в честном споре знания – главное оружие…

– А в нечестном?

– И в нечестном споре этот способ годится. Гарри прищемили – по этому способу. Вышли мы с тобой из трудного положения и спасли работу – тоже по нему. Мы многое можем, не будем прикидываться: и работать, и драться, и даже политиковать. Конечно, лучше бы всегда и со всеми обойтись по-хорошему, но если не выходит, будем и по-плохому… Адам, дай сигарету, у меня кончились.

Кривошеин закурил и продолжал: