Новые дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

будет играть честно? Она уже пробовала…

Она почти все сказала Рикардо, она была с ним такой, какая есть, она готова была ему отдать все. Но Мия ему была не нужна. Деньги, связи, положение в обществе, двор…

Что ж. Их он и получил… нет? А как продавался! Просто прелесть!

– Твоя жена не будет против?

Рикардо вздохнул. Опустил голову, несколько минут смотрел на сапоги, но, кроме царапины на одном из них, ничего хорошего не увидел.

Или наоборот?

Пока Мия жила с ним, его сапоги блестели, одежда была вычищена и наглажена, его всегда ждал вкусный ужин и постель. И его слушали, любили, ценили…

А сейчас? Баттистине есть дело только до нее самой. И точка.

Вот эта царапина и оказалась последней каплей. Рикардо сделал шаг вперед.

– Прости меня, Мия. Милая, я так ошибся… я таким идиотом был! Все я понимаю, что не заслуживаю, и что ты можешь мне ее не показывать, и… Я дурак, правда! Но можно я все-таки признаю нашу дочку?

И Мия дрогнула.

Чудовище не умеет любить?

Ошибаетесь, очень часто не умеют любить как раз красавцы и красавицы. У них зеркала вместо сердец, и там есть только их образ, только их отражение. А чудовище…

Пусть Мия убивала легче, чем одуванчики срывала, сердце в ее груди было живым и горячим.

И… она так об этом мечтала!

Рикардо сказал именно то, что было нужно здесь и сейчас. И то, и так…

И Мия не выдержала.

– Конечно, можно… Ох, Рик!

Большего Рикардо и нужно не было. Он шагнул вперед, сгреб Мию в охапку, подхватил, закружил по комнате…

– Счастье мое!!!

Оказывается, оно у него было – счастье. А он искал, думал…

Хорошо хоть сейчас понял. И это тоже счастье!

* * *

Баттистина напряженно прислушивалась.

По ее расчетам сейчас муж должен был переживать и мучиться. А потом… Потом он придет к ней и извинится. И пообещает ей… Что же лучше выбрать?

Алмазную нить или карету?

Хм-м… алмазы ей не подойдут. В черных волосах лучше будут смотреться рубины, наверное. Или сапфиры?

Надо посмотреть, поговорить с ювелирами, опять же подобрать камни, чтобы эти завистливые дурехи с ума сошли. А вот карета…

Карету можно заказать мастеру уже сейчас.

И, кстати, сделать ее из дорогих пород дерева. Может, палисандр… или еще что-то? И гвоздики не позолоченные, а золотые!

Это вопрос серьезный, он размышлений требует…

Не поняла?

А что это такое?

Шум какой-то странный… Баттистина готова была поклясться, что это смех!

Смех?!

Но… как?! И кто?!

Она медленно вышла из комнаты, спустилась по лестнице, подошла к дверям гостиной…

– Мия, милая, люблю, люблю тебя…

Голос Рикардо.

А кто…

Одного взгляда Баттистине хватило. Ее муж стоял посреди комнаты и целовал какую-то…

Да, вот именно, что какую-то! Лица девки Баттистина не видела, только перехваченный лентой каскад золотых локонов, сбегающий по узкой женской спине.

Зато она видела лицо Рикардо.

И этого ей хватило с лихвой…

Никогда, даже на их свадьбе, не было у него такого выражения лица. Вот сейчас-то Баттистина и поняла разницу между настоящим счастьем и сыгранным. Когда врут ради чего-то там – и когда просто счастливы… и глаза у него сияют. По-настоящему светятся, словно два солнышка…

Баттистина отступила на шаг от двери гостиной, огляделась…

Подойдет!

На глаза ей попался кинжал, висящий на стене в качестве украшения. Арайский, острый, кривой… и вполне рабочий. Незаточенного оружия в доме Рикардо не признавал.

Тем лучше для нее. И хуже для него.

Баттистина медленно вытянула кинжал из ножен.

Сейчас, вот уже сейчас…

* * *

Мия довольно улыбалась про себя.

Поцелуй вышел до крови, до боли… у нее губа точно лопнула, и Рикардо почувствовал привкус ее крови. Но и Мия, словно в порыве страсти, куснула его за губу. Тут же зализала ранку, но и этого было достаточно.

Что там той крови нужно? Пару капель!

И это получилось.

Мия не знала, что чувствует Рикардо, а она… у нее словно крылья выросли. Незримый ветер ударил ей в спину, подхватил, понес в небеса, туда, где есть только птицы и облака… и их души.

Или душа?

Одна на двоих?

Здесь и сейчас Мия была счастлива. Счастлива настолько, что не заметила, как открылась дверь, не услышала шагов, не среагировала…

Зато все увидел Рикардо.

Баттистина ворвалась в комнату вихрем.

Пролетела несколько шагов, и в руке у нее занесенный кинжал… ничего-то Рик не успевал. Ни отбросить от себя Мию, ни защититься, только одно.

И одного движения ему хватило…

Развернуться так, чтобы клинок ударил в его спину. Не в ее…

И почувствовать холод.

Страшный, смертный, леденящий… жутковатый… или нет?

Ведь она рядом, и крылья у них на двоих, и небо… есть только небо, и ветер, и они вдвоем…

– Мия, – тихо шепнул Рикардо, сползая в руках любимой девушки. А больше он ничего сказать и не успел. Попросту не смог… разве докричишься из поднебесья?

Потомок Диэрана Ветреного поймал свой восходящий поток – и понесся по нему, отрываясь от земли. Все выше, и выше, и еще выше…

Мие потребовалось меньше секунды, чтобы осознать, что происходит.

Только что. Вот только что они с Рикардо целовались, а в следующую секунду он резко разворачивается, и закрывает ее собой. И тело его становится каменно тяжелым… и она понимает, что это значит…

Любимый мужчина оседает в ее руках, оседает… и она видит искаженное яростью женское лицо.

Баттистина ударила бы, да вот беда: кинжал застрял в спине Рикардо. Поэтому на Мию она кинулась уже с голыми руками.

Зря.

Одного точного удара по шее ей хватило, чтобы согнуться вдвое, закашляться, хватая ставший вдруг колючим воздух…

Мия убила бы ее. Но… слишком легко.

Слишком быстро. Она не заслуживает такой радости, это уж точно… и второй удар был нанесен в челюсть.

Баттистина осела на пол, словно подкошенная. Мия быстро скрутила ее руки за спиной своим поясом, опустилась на пол рядом с Рикардо.

Поздно.

Непоправимо поздно.

Черт ее знает, куда целилась эта дура… хотя куда – понятно. И в кого – тоже. Если бы Рикардо не развернулся… не закрыл Мию собой… если бы.

Если бы даже Баттистина хотела убить, она не ударила бы так точно, под левую лопатку, снизу вверх… Рикардо и почувствовать ничего не успел.

Сразу умер.

Мия коснулась губ.

Кровь…

Его? Ее? Уже не важно.

Чудовище, созданное Джакомо Феретти, сидело и плакало над телом красавца, над связанной красавицей… все равно