Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой - К. Рехаге
Шрифт:
Интервал:
– Тогда я с тобой.
Он останавливается и показывает на гостиницу:
– Но разве ты не хочешь переночевать там?
– Да, но так не пойдет.
– Почему же?
– Я не могу спать в постели, когда ты рядом лежишь в своей тележке.
– Почему?
Я задумываюсь.
– Тогда я буду казаться себе плохим другом.
Он серьезно на меня смотрит, потом громко смеется:
– Маленький шельма, ты всегда все так усложняешь! Это же совсем просто: ты хочешь спать там, потому что тебе там удобнее и ты сможешь зарядить свои электроприборы, а я хочу спать в своей тележке, потому что это мой дом.
Я пытаюсь возражать, но он лишь отмахивается:
– Сейчас ты пойдешь туда, а я поищу себе здесь место. Завтра мы снова встретимся.
На следующий день мы встречаемся на улице и кричим друг на друга.
– Ты не понимаешь! – ревет учитель Се, а я возражаю, что я как раз хорошо понимаю.
Вокруг нас ничего, кроме пыльного зноя, а асфальт такой горячий, что стал мягким и липким, солнце поджаривает нас, а мы орем друг на друга.
Речь, видите ли, идет о патриотизме.
– Ляйке! – восклицает учитель Се возмущенно. – Мы, китайцы, любим нашу страну! Это просто факт!
– Да? И о какой же стране идет речь? Внутренняя Монголия входит в нее, а Внешняя Монголия не входит? Это значит, вы стоите на границе и любите только одну сторону, а другую не любите? Но это же полная чушь!
– Каждый народ любит свою страну!
– Можно любить родную деревню, или горы, пустыни или море, но не что-то искусственное вроде страны!
– Мы ВСЕ это любим!
– Нет! Вы только так говорите, а потом засоряете свою страну мусором, сносите старинные здания и сбиваете на улицах своих сограждан! И при этом вы делаете вид, как будто все прекрасно!
Он останавливается. Я обильно потею и все думаю, какого жару добавляет палящее солнце в наш спор.
– Ляйке, – произносит он серьезно и торжественно, – мы, китайцы, и сами знаем, что в нашей стране многое идет неправильно. Но даже если Китай во многих местах загрязнен, а люди обращаются друг с другом не очень хорошо, мы все равно любим свою родину.
– Почему вы тогда не можете признаться, что многие вещи идут не так?
– Между собой мы ругаемся на то же, что и ты. Но мы не любим, когда на недостатки нам указывают иностранцы. – Он отворачивается от меня, и я слышу, как он глухо произносит:
– Это нас ранит. Больно.
Повисает тягостная тишина. Мы идем дальше, воздух дрожит, до горизонта нет ничего, кроме желтой пустыни. Мы здесь одни, и каждый молча тащит за собой свой гнев через жару.
– Учитель Се, – говорю я наконец.
– Что?
– Учитель Се, ты ведь знаешь, что ты единственный, с кем я открыто могу обсуждать эти вопросы?
Он недоверчиво смотрит на меня:
– И что ты хочешь сказать?
– Ты ведь мой учитель, – говорю я вкрадчиво и с облегчением вижу на его лице слабую улыбку, – ты настолько больше пережил и прочитал, чем я, и ты смотришь на мир глазами философа! Я могу все что угодно тебе сказать, зная, что ты не обидишься…
– Маленький шельма! – Он достает пачку сигарет из кармана рубашки, закуривает и ухмыляется. – Ты очень храбрый. Но в мире на самом деле есть много вещей, которых ты не понимаешь.
В последний день нашего совместного похода у учителя Се появляется еще одна возможность посмеяться надо мной. Я разделся по пояс, чтобы загореть перед следующей встречей с Джули. Мы идем по узкой дороге, по обеим сторонам тянется галька пустыни. Учитель Се идет вслед за мной и время от времени отпускает едкие замечания.
– Маленький шельма! – восклицает он. – Когда я смотрю на твои бедра, мне хочется съесть двойную порцию жареной свинины!
Или:
– Что это там бултыхается? Кола или шоколад?
Впрочем, однажды он крикнул кое-что другое:
– Осторожно, машина!
Я слышу шум мотора и сдвигаю свою кабутце немного в сторону, и в следующее мгновение мимо меня проносится грузовик. Он везет деревянные ящики, несколько дюжин. И прежде чем до меня доходит, что это пчеловодческая машина, все вокруг наполняется пчелами.
– Учитель Се!!! – ору я, в панике бросаю ручки кабутце и со всей мочи несусь в глубь пустыни. Я размахиваю руками, чтобы стряхнуть пчел. Мои ноги несут меня, как крылья, каменистая земля так и летит под ними, я думаю лишь о том, чтобы не споткнуться.
Каждый раз, когда я хочу замедлить темп, позади тотчас раздается громкое злобное жужжание. Откуда-то издалека доносится звонкий смех учителя Се.
– Эй! Что ты там делаешь? – кричит он мне, когда я наконец успокоился. Я сажусь на корточки, обхватив руками колени, пот течет с меня рекой, правая щека пульсирует от укуса. Каждый шорох заставляет меня вскакивать.
– Боюсь! – реву я в ответ.
– Кого?! Этих маленьких пчелок?!
Я вижу, как он закуривает сигарету и прислоняется к тележке. Он выглядит совершенно спокойным.
– Возвращайся, маленький шельма, – кричит он, – они тебя не тронут!
Поезд несется в сторону Цзяюйгуань. Напротив меня сидит мужчина и пожирает лапшу быстрого приготовления из красного бумажного стаканчика. На этикетке написано «Мясо, обжаренное в масле», и у меня перед глазами портрет Великого кормчего Мао. Говорят, это была его любимая еда.
Я прислоняюсь к прохладному стеклу. Мимо проносится Гоби. Чем дольше я смотрю на нее, тем ужаснее она мне кажется: желто-коричневая, сухая, бесконечная.
Я слышу крик и вижу продавщицу напитков, протискивающуюся по коридору со своей тележкой. Я покупаю у нее колу и прислоняю бутылку к виску. Голова взрывается, щека отекла. Я смотрю в окошко и пытаюсь себе представить, как мы с учителем Се шли через эту пустыню, но мне это не удается.
– Ляйке! – сказал он на прощание. – Ты мой любимый шельма! Такой большой мальчик, голова полна принципов, а сам убегаешь от крошечных пчелок – мне это очень нравится!
– Ты смеешься надо мной, учитель Се.
– Нет, я серьезно. Заботься о своем брате и скажи ему, чтобы он тоже хорошо заботился о тебе!
Рубен. Я смотрю на телефон. Пришло сообщение от моей университетской подруги Липин из Пекина: она забрала его из аэропорта, отправила в гостиницу отсыпаться, а затем посадила на поезд в Цзяюйгуань. Поездка длится тридцать три часа.
Я делаю большой глоток колы. Мимо проносится Гоби, похожая на окаменевший океан. Я смотрю на ее твердые волны и медленно начинаю понимать, почему, когда я шел по ней пешком, она не казалась мне такой страшной: я шел маленькими шагами и не видел всей ее мощи.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!