Адвокаты Гитлера. Правда о войне, или Почему врут историки - Олег Козинкин

Также сразу два ответа на вопросы № 2 и № 3 дают и два генерала из КОВО:

«Генерал-майор Н. П. Иванов (бывший начальник штаба 6-й армии). В момент внезапного нападения противника проводились сборы артиллеристов, пулемётчиков, сапёров. Из-за этого соединения были организационно раздроблены. Часть войск располагалась в лагерях, имея в пунктах постоянной дислокации запасы вооружения и материальные средства.

1 декабря 1949 года».

Обратите внимание, насколько отличаются ответы 1952–1953 годов от, например, ответа 1949 года. В 1949-м начштаба 6-й армии предпочёл ответить так, как и было на самом деле – к 22 июня в 6-й армии никакого повышения боевой готовности не проводилось, т. к. директива НКО и ГШ от 12 июня для КОВО о начале выдвижения глубинных дивизий в новые районы («согласно прилагаемых карт») до командования 6-й армии, видимо, вообще не доводилась. А иначе никаких сборов (плановых) в армии не проводили бы в последнюю неделю перед 22 июня. А «части прикрытия» выдвигать в сторону границы запрещалось по команде Москвы, и это было вполне оправдано, вплоть до 18–19 июня. До 22 июня запрещалось занимать сами укрепления на границе, однако, похоже, Кирпонос вообще не отправлял части прикрытия к границе и после 18 июня.

«Генерал-майор С. Ф. Горохов (бывший начальник штаба 99-й стрелковой дивизии 26-й армии). До начала боевых действий распоряжение о выходе частей на участки обороны не поступало. Только артиллерийские полки по приказу командира 8-го стрелкового корпуса генерал-майора М. Г. Снегова были выдвинуты в леса около спланированных огневых позиций. В момент начали военных действий он отдал противоречивые приказы: стрелковым полкам занять оборонительные рубежи, а артиллерийским – огня не открывать до особого распоряжения. Несмотря ни ниши настойчивые требования, до 10 часов 22 июня тик и не было разрешения использовать артиллерию.

16 марта 1953 года».

Обратите внимание на слова генерал-майора С. Ф. Горохова, бывшего начштаба 99-й стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса 26-й армии. В составе этого же 8-го корпуса была и 72-я горнострелковая дивизия Абрамидзе, но, по словам Горохова, приказ ГШ от 18 июня в его дивизию похоже, не поступал. В отличие от дивизии Абрамидзе. И 99-я дивизия от границы на свои рубежи не отводилась. А ведь эти дивизии были «соседями» и прикрывали фланги друг друга. 99-я стояла на границе, правее 72-й, и обороняла находящийся на самой границе г. Перемышль (см. карты размещения войск КОВО на 22 июня —). Но самое интересное – оказывается и дивизия Абрамидзе до 21 июня с места не трогалась (это выяснил в своих исследованиях исследователь А. Мартиросян).

И в 6-й армии приказ ГШ от 18–19 июня на отвод приграничных дивизий («частей прикрытия») на их рубежи также не получали.

А вот насчёт того, почему командующие армиями запрещали артиллеристам открывать огонь по противнику уже после нападения, даёт объяснение генерал Болдин, первый заместитель командующего ЗапОВО (Болдин И. В. «Страницы жизни», М., 1961, гл. «Так началась война». Сайт —):

«За короткое время в четвёртый раз вызывает нарком обороны. Докладываю новые данные. Выслушав меня, С. К. Тимошенко говорит:

– Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимать. Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам.

– Как же так? – кричу в трубку. – Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди!

Я очень взволнован. Мне трудно подобрать слова, которыми можно было бы передать всю трагедию, разыгравшуюся на нашей земле. Но существует приказ не поддаваться на провокации немецких генералов.

Впрочем, вполне возможно, что в первые часы нападения и был негласный запрет на открытие артиллерийского огня по врагу, пока немцы не проявили себя окончательно, как агрессор.

Но если попробуете по воспоминаниям Болдина вычислить время, когда он, первый зам. Павлова, появился в штабе округа по звонку дежурного, то выйдет – около 4.00 утра! А ведь Павлов вроде бы уверял на следствии, что вызывал своих подчинённых в штаб округа сразу после звонка наркома, ещё в 1.00! А звонок Тимошенко, в котором тот ссылается на Сталина, как «запретителя» применять артиллерию против напавшего врага, был после 4.30! Болдин докладывает Тимошенко в этом же разговоре, что уже «…фашисты на аэродромах первой линии вывели из строя почти всю нашу авиацию…». Но в 4.00 утра об этом погроме авиации в штабе округа ещё не могли знать, так что скорее всего этот разговор состоялся уже около 5.30.

Дальше Болдин пишет:

«Наконец из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие „Красный пакет!”, содержавший план прикрытия государственной границы. Но было уже поздно. В 3-й и 4-й армиях приказ успели расшифровать только частично, а в 10-й взялись за это, когда фашисты уже развернули широкие военные действия.

Тут Болдин лукавит, как и все мемуаристы. Приказ по округу на основе «Директивы № 1» состоялся в 2.30. И отправлен он был в 3-ю и 4-ю армии почти сразу, а в 10-й его получили и расшифровали только к 10.00 утра. Болдин пишет сначала, что из Москвы пришло «официальное разрешение» вскрывать «красные пакеты»: «Наконец из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие «Красный пакет», содержавший план прикрытия государственной границы… »! А дальше говорит о «приказе наркомата», что состоялся в округе ещё в 2.30 ночи… И получается, что приказ на введение в действие ПП был до 2.00?! Сегодня известно – в Минск сигнал «Гроза» пришел вечером 22 июня. Тогда команда вскрывать «пакеты» прошла сразу после 4.00 утра? (Для того же ОдВО особых странностей не было в таких приказах: «Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить». Там просто делали то, что надо. А этот пункт, возможно, связан с тем, что требовалось документально выставить Германию и Гитлера агрессором.)

Но самое интересное у Болдина это то, как Павлов пытался ранним утром 22 июня, сразу после нападения, уехать из штаба округа-фронта в 10-ю армию, в Белосток, к линии фронта, командовать армией:

«Павлов обращается ко мне:

– Голубев (командующий 10-й армией. – О. К. ) один раз позвонил, и больше никаких сведений из десятой армии нет. Сейчас полечу туда, а ты оставайся здесь.

– Считаю такое решение неверным. Командующему нельзя бросать управление войсками, – возражаю я.