Пленница пророчества - Анна Катнер

книги, попадавшие мне в руки, ограничивались простенькими любовными романами. Как и полагается принцессе.

Витория относилась ко мне прохладно. Сколько себя помню, у меня ни разу язык не повернулся назвать ее матушкой, даже до того, как я узнала о своем происхождении. Виторию во мне раздражало все: если королева была высокой, стройной роковой красавицей с темными сверкающими глазами, то я была невысокой рыжеволосой простушкой, у которой на бледных щеках периодически высыпали прыщи от сладкого. Со мной она была излишне строгой и мрачной, но соблюдающей все правила приличия. Со стороны я просто нелюбимая дочь, которую лишний раз можно одернуть, наказать, выставить вон. Иногда, правда, я ловила на себе ее долгие тревожные взгляды, только все не могла понять, чем опять провинилась.

От воспоминаний о детстве внутри все медленно закипело. Припомнились старые обиды: насмешливая снисходительность брата, шепотки придворных и слуг, надменность и брезгливость королевы, а самое главное – полное попустительство этого безобразия со стороны отца. Он-то точно должен был знать, что сокрыто внутри меня, и должен был мне помочь. Научить и защитить на тот самый случай, если кому-то живой бастард станет мозолить глаза! Да и вообще: мог бы уделить минутку своего монаршего времени и сообщить, что во мне есть что-то не от человека.

Я почувствовала себя очень одинокой и злой. Ничего, вот совладаю с силой, вернусь домой и все-все-все припомню. И правду всю вытрясу. Не знаю из кого, но вытрясу. И девицу, заказавшую меня гильдии, найду и продам какому-нибудь настоящему злодею, чтобы на своей шкуре прочувствовала все прелести плена.

Мысли о грандиозной мести взбодрили, и я с удвоенным энтузиазмом приступила к занятиям. Первой жертвой моей практики стал гребень, лежавший на полке в шкафу. Глубоко вздохнув и от усердия зажмурившись, я поманила его раскрытой ладонью. Выждав с полминуты, осторожно приоткрыла глаз и не смогла сдержать радостного возгласа. Сработало!

Гребень парил посреди комнаты, раскачиваясь из стороны в сторону, повторяя движения указательного пальца. Следом в воздух поднялась полупустая сумка колдуна, потом книга. Я стрельнула взглядом на лампу на комоде, и та, задрожав, приподнялась на полсантиметра и поплыла ко мне. Это оказалось легче, чем все прошлые попытки занятий. Всему виной точно была вчерашняя выходка Фэрфакса – я чувствовала, как что-то внутри стало каким-то другим. Словно что-то освободилось, сбросило оковы и заняло законное место.

Попробовав раз, сложно остановиться. Меня захлестнул азарт: за следующие пять минут я подняла в воздух еще десяток мелких предметов и заставила их кружиться вокруг. Прикрыв глаза, представила, как поднимаюсь сама. Кровать дрогнула, ножки скрипнули и оторвались от пола. Пробудившаяся сила и не думала останавливаться, и вместе с кроватью поднялись комод и один угол книжного шкафа.

Знакомый по кошмарам зуд кольнул запястье. Я поднесла руку к глазам, с каким-то равнодушием увидев проступившие на коже серые отметины, похожие на следы пальцев. Тут же на плечи словно навалилась скала, и я не удержалась от громкого стона. Вместе с ним исчезла и магия, а левитировавшие еще секунду назад предметы повалились вниз. Мебель с громоподобным грохотом упала на пол, склянки в сумке громко звякнули, и я не сомневалась – целых не осталось. Из треснувшей лампы вытекло масло, в него угодило несколько книг и личных вещей колдуна.

Я только успела подумать, что повезло, как масло вспыхнуло голубоватыми искрами. Досадливо вскрикнув, я стянула покрывало на еще не успевшие заняться огнем книги и поспешно прихлопнула слабые язычки пламени. Справившись с пожаром, в изнеможении опустилась на пол, растерянно оглядывая спальню. Она стала напоминать место побоища, а в воздухе усиливался горьковатый травянистый запах пролитых настоек.

Никаких отметин на руке больше не было. Я вертела ею в разные стороны, рассматривая под всеми доступными углами, но так ничего и не увидела. Сдув упавшие на лицо пряди, я замерла, прислушиваясь. Храп прекратился.

Высунулась из спальни я как раз вовремя: Фэрфакс сел на диване, потирая виски. Он встретился со мной взглядом, и я замялась, не зная, как себя вести.

– Доброе утро, – наконец поздоровалась я, выходя в гостиную и закрывая за собой дверь. Колдун неразборчиво промычал что-то в ответ. – Как ты себя чувствуешь?

– Бывало хуже, – спустя несколько долгих секунд, прислушиваясь к ощущениям, ответил мужчина. Он провел рукой по зажившей ране, с отвращением сбросил остатки праздничной рубашки и потянулся, хрустнув костяшками пальцев. – Надеюсь, ты не собираешься делать из этого трагедию?

– В мыслях не было, – соврала я, пристально разглядывая свежий шрам. С одной-то стороны, очень хотелось научиться применять силу, а с другой – она же меня до чертиков и пугала.

– Тогда перестань так смотреть.

Смутившись, я переключилась со шрама на его живот. На правом боку желтел застарелый синяк, хорошо гармонирующий с отметиной на щеке Фэрфакса. Точно получены в один день. Интересно, кто его так?

Колдун под моим взглядом нахмурился, поджал губы и направился в спальню. Спохватившись, я перегородила ему путь:

– Тебе лучше лежать!

– Сначала переоденусь.

– Зачем?

– Зачем? – эхом повторил Фэрфакс и усмехнулся. – Прикрыться от тебя. Ты на мне еще одну дырку сделаешь.

– Я принесу.

Колдуну надоело препираться, и он довольно грубо отодвинул меня в сторону. Резко распахнув дверь, Фэрфакс замер на пороге, оглядывая бардак.

– Я могу объяснить, – мне оставалось только оправдываться. – Это случайность.

Мужчина поднял с пола промокшую дорожную сумку. С горьким вздохом вытащил заляпанную вязкой жижей маленькую книгу в черном переплете. Я чуть ли не до крови прикусила щеку изнутри, панически вспоминая, что книжку эту Фэрфакс читал постоянно и, видимо, очень любил.

– Надеюсь, тебе понравилось громить мою спальню. За что? Неужели все из-за вчерашнего?

– Да, то есть не совсем. Я пробовала, тренировалась… И оно получалось, а потом не получилось, и все упало.

– Откуда упало? Что упало?

– Я подняла их в воздух. – Я ожидала, что колдун разозлится еще сильнее, но он смолчал, с досадой проверяя остальные карманы. Несколько пузырьков не разбились, и он переложил их в ящик комода. – Извини. И не злись, пожалуйста.

Выглядел мужчина все так же потрясенно, словно я не комнату его разрушила, а воткнула нож в спину. Но все же не торопился срывать на мне гнев, а даже будто бы заинтересовался. Он глубоко вдохнул, качнул головой – в этот момент я была готова поклясться, что он спорит с самим собой, зачем вообще оставил меня, и повернулся:

– Не буду. Покажи. Забери ее.

Просьба колдуна была ожидаемой. Я уставилась на многострадальную сумку, сосредоточилась и попыталась ее протянуть. Когда спустя минуту попыток ничего