Господин судебный пристав - Александр Чиненков

— А ты погромче кричи, сучка, — пожала плечами гостья. — Кроме нас с тобой, здесь никого нет.

Алсу метнулась к двери, но женщина схватила её за руку и с силой швырнула на пол.

— Не уедешь из города вместе со своим дядюшкой, я убью вас обоих, — сказала она, щурясь. — Даю вам на это только один день, запомни…

— Она тебя ударила? — спросил Кузьма глухим голосом, как только девушка закончила свой рассказ.

— Нет, — замотала Алсу головой и горько всхлипнула. — Я лежала на полу с закрытыми глазами, и она, наверное, подумала, что я лишилась сознания.

— Мне всё понятно, — сказал Кузьма, решительно вставая с места. — Когда вернётся твой дядя?

— Я не знаю, — насторожилась Алсу. — Всего лишь неделя прошла с тех пор, как он уехал в Елабугу, и…

— Я сейчас уйду и вернусь, наверное, не скоро, — не дав ей договорить, сказал Кузьма. — Ты закройся на засов и не впускай никого, кроме моей мамы…

* * *

Открыв дверь, Маргарита молча впустила Кузьму в дом.

— Как хорошо дома! Я ужасно устала от Иркутска.

Кузьма хмуро кивнул.

— А чего ты вернулась? — спросил он. — Тебе там, наверное, нравится больше, чем в Верхнеудинске?

— С чего ты взял? — насупилась Маргарита.

— А ты считаешь, не с чего? — переспросил Кузьма. — Ты уже второй раз, втайне от меня, уезжаешь в Иркутск, а потом возвращаешься с таким видом, будто ничего особенного не случилось.

— Ты скучал по мне? — спросила Маргарита, выдавив улыбку.

Кузьма промолчал. Поведение девушки раздосадовало его, но он не подал виду.

— А та, которая живёт у тебя, Алсу, кажется. Ты спишь с ней? — поинтересовалась с издёвкой Маргарита. — Красивая пташка, одобряю… Ты сделал ей предложение или нет? Говорят, она на Мадину очень похожа.

— Это не твоё дело, — буркнул Кузьма недовольно. — И прошу, не говори плохо об Алсу и Мадине. Мне не нравится это.

— А ты считаешь, я обрадовалась, узнав, что в моё отсутствие ты завёл себе девку? — возмутилась Маргарита.

Кузьма посмотрел на часы, а затем перевёл взгляд на женщину.

— Ты поступила скверно, бросив меня и укатив в Иркутск, — сказал он с укоризной. — А явившись ко мне в дом и закатив скандал, ты поступила мерзко.

— Да, может быть, — вздохнула Маргарита, словно раскаиваясь. — Я уже поедом себя ем за этот поступок.

— Ты и правда раскаиваешься? — удивился Кузьма.

— Ну конечно! Иди ко мне и поцелуй меня… Мне не хочется с тобой ссориться.

Со смущённым видом, недоверчиво глядя на её «располагающее» лицо, Кузьма приблизился к кровати и чмокнул её в щёчку. Она коснулась кончиками пальцев его подбородка и нежно провела ладошкой по щеке.

Маргарита предприняла попытку прижаться к нему, обнять и не выпускать из объятий, но Кузьма резко отстранился.

— Ты всё ещё злишься? — холодно спросила она.

Кузьма был так поражён её холодностью, что не ответил.

— Странно, — сказала Маргарита, — сам поселил у себя в доме какую-то свистушку, а ещё на меня сердишься! Да, я поступила нехорошо, уехав и не предупредив тебя об этом. Но и ты вёл себя не лучшим образом. Ты…

— Не смей хоть в чём-то упрекать меня! — разозлился Кузьма. — Не переваливай с больной головы на здоровую.

— Что-о-о? — зловеще прошептала женщина, краснея от досады.

Он не нашёлся с ответом. Кузьма вдруг понял, что Маргарита ни в чём не раскаивается и только обвинения и ругательства так и просились на ее язык.

— Ну, хорошо, — раздражённо сказала она. — Хочешь — оставайся, хочешь — уходи. Я ложусь спать, а ты решай сам.

Видимо, решив разыграть последний козырь, она сбросила одежду и вытянулась на постели, даже не прикрывшись одеялом.

Кузьма растерялся. Тяжело дыша, он медленно разделся, прилёг рядом с ней и повернулся спиной.

В эту ночь они впервые заснули как чужие, без единой ласки, с обидой друг на друга. Малов долго лежал и думал — мысли его были полны горечи, недоумения и печали. Вот рядом с ним лежит женщина, которую он, как ему казалось, очень любил. А теперь… А теперь он вдруг почувствовал, что охладел к ней и больше не испытывает никаких чувств, кроме досады и разочарования. Из желаемой и любимой она вдруг стала чужой и отталкивающей. Но как же быть? Она вернулась к нему? Она любит его? А любовь ли это? Короткая вспышка страсти, быстротечное плотское удовольствие и всё? За всё время их любовной связи они даже не узнали друг друга как следует. Она долго была в Иркутске, прежде чем вернуться. Но какие причины побудили её снова вернуться в Верхнеудинск? Рожать? Но она не беременна, было бы заметно…

Кузьма ушёл рано утром, не разбудив её. Он провёл весь день за своим служебным столом в состоянии глубокого разочарования и уныния. Маргарита стояла перед его глазами — красивая, обаятельная, кокетливая, но не любимая…

* * *

Было уже за полночь. Члены Верхнеудинского Совета рабочих и солдатских депутатов во главе с товарищем Серовым сидели за столом и горячо обсуждали «проблемы насущные».

— Активизации сил контрреволюции в Забайкалье способствует предательская политика меньшевиков и эсеров, товарищи, — говорил Серов, скользя по присутствующим суровым взглядом. — В условиях нарастающего революционного кризиса мы должны активизировать свои действия, направленные на работу среди масс и подготовки их к пролетарскому восстанию. Нам надо разоблачать контрреволюционные замыслы меньшевиков и эсеров и призывать всех трудящихся к бдительности и сплочению вокруг большевистской партии!

— Это мы и так знаем! — высказался кто-то. — Вы нам лучше о новостях расскажите.

— Я не располагаю таковыми, товарищ Диренко, — ответил Серов. — Жду курьера из Иркутска… Не сегодня так завтра должен приехать.

— А телеграф как же?

— А что телеграф? Он подконтролен не только нам, но и меньшевикам. Да и текста по нему много не отправишь.

— Вот так и живём, товарищи, — усмехнулся Александр Гольдсобель. — Вроде в городе, а всё равно что в тайге. Революция, может быть, уже наступила, а мы ни сном ни духом об том не ведаем.

Назреваемый, как нарыв, горячий спор так и не «прорвался». Внимание присутствующих привлёк осторожный стук в дверь. В комнату решительно вошла симпатичная стройная девушка.

— Всем привет из Иркутска, товарищи. Я привезла вам письмо с руководством к действию.

— Это и есть наш курьер, товарищи, — взяв девушку за руку, представил её Серов. — Зовут её товарищ Шмель, прошу любить и жаловать.

Девушка достала из сумочки толстый пакет и протянула Серову.

— Там ещё один конвертик должен быть, — попросила она. — Его мне передайте.