Разгром Деникина - Александр Ильич Егоров

Добровольческой армии — Кубани. Игнорировать живую силу — Добровольческую армию — было ошибкой политической и оперативной. Однако основная беда, по нашему мнению, заключалась не столько в принятии ошибочного плана действий, сколько в том, что, когда эта ошибочность со всей очевидностью стала уже бесспорной для всех, когда не оставалось уже никакой решительно уверенности в целесообразности дальнейшего продвижения 9-й и 10-й армий на юг и в возможности достижения намеченной операцией каких-либо результатов, главное командование придерживалось своей старой идеи, настойчиво пытаясь гнать вперед 9-ю и 10-ю армии через Донскую область.

Посмотрим теперь, как обстоит вопрос с обеспечением планов сторон (политическим и стратегическо-оперативным).

Надо признать, что характерной чертой всех планов белой стороны является отсутствие хотя бы намека на политическое его обеспечение. Конечно, это обстоятельство вытекало прежде всего из самого существа деникинщины. Свой «Московский поход», по времени относящийся к июлю, когда белые армии постепенно теряли свой однородный классовый состав и принимали, увеличиваясь количественно, иной качественный облик, Деникин начал без всякого политического обеспечения. Самых основных и настоятельных требований этого порядка он не выполнял и не желал с ними считаться, что выразилось хотя бы в том, что он требовал от Донского казачества рокировки к западу от границ Донской области и дальнейшего наступления на север. Однако и в узко-оперативном смысле Деникин не проявлял должной заботливости, и если первые его планы (начало 1919 г.) имели под собой реальную почву (в отношении расстановки сил и характера поставленных им задач), то «Московская директива» характеризуется именно своей беспочвенностью, нереальностью задач. Кроме того, она не устанавливала даже определенного, исходного для операции положения, вследствие чего эта директива должна быть расценена как отрицательный образец стратегического руководства войсками, как пример отсутствия внимания к вопросам обеспечения намечаемых действий.

С этой точки зрения большой интерес представляет оценка «Московского похода» генералом Врангелем. Он пишет:

«К приезду главкомандующего в город Царицын я с генералом Юзефовичем составили подробный доклад, предлагая дальнейший план действий. Впредь до завершения операции войск генерала Эрдели — овладение Астраханью и нижним плесом Волги, что дало бы возможность войти в реку нашей Каспийской флотилии — дальнейшее наступление на север, при отсутствии меридиональных дорог и необеспеченности тыла армии, представлялось трудно выполнимым…

Безостановочное, стремительное наступление Донской и Добровольческой армий, при чрезвычайной растяжке нашего фронта, при полном отсутствии резервов и совершенной неорганизованности тыла, представлялось опасным. Мы предлагали главнокомандующему временно закрепиться на сравнительно коротком и обеспеченном на флангах крупными водными преградами фронте Царицын — Екатеринослав и, выделив из Кавказской армии часть сил для действия в юго- восточном направлении, с целью содействия Астраханской операции, сосредоточить в районе Харькова крупную конную массу: 3–4 корпуса. В дальнейшем действовать конной массой по кратчайшим к Москве направлениям, нанося удары в тыл, укомплектовывать и разворачивать части, создавать свободные резервы, строить в тылу укрепленные узлы сопротивления. Все эти соображения мы изложили каждый в отдельном рапорте, которые и вручили главнокомандующему. Генерал Деникин, выслушав нас и принимая от нас рапорты, усмехнулся: “Ну, конечно, первыми хотите попасть в Москву…”

Вместе с тем для меня было ясно, что чудесно воздвигнутое генералом Деникиным здание зиждется на песке. Мы захватили огромное пространство, но не имели сил для удержания его за собой. На огромном, изогнутом дугой к северу фронте вытянулись жидким кордоном наши войска. Сзади ничего не было, резервы отсутствовали. В тылу не было ни одного укрепленного узла сопротивления. Между тем противник твердо придерживался принципа сосредоточения сил на главном направлении и действий против живой силы врага».

В этом отношении планы красной стороны, несомненно, в гораздо большей степени отвечают требованиям политического обеспечения. Августовская операция при всей ее оперативной нелогичности была в политическом отношении обеспечена вполне удовлетворительно. Но ни расстановка сил, ни их взаимная группировка в августовской операции не отвечали цели, а желание одним прыжком разрешить поставленные задачи сыграло плачевную роль в судьбах самой операции, причем это обстоятельство сказалось в самом непосредственном будущем. Наконец, осеннее наступление Южфронта, начавшееся почти без всякой оперативной паузы, было, насколько это оказалось возможным, обеспечено в политическом отношении, а для оперативного обеспечения, несмотря на трудность, были также использованы все возможности.

Мы видим, таким образом, какое громадное значение приобретают вопросы обеспечения всякой операции, а в условиях Гражданской войны с особой настойчивостью выдвигаются требования серьезного и надежного политического обеспечения предстоящих действий.

Действия сторон

Безрезультатность наших усилий и жертв за зимний период 1918–1919 гг. в значительной степени обусловливается ошибочным избранием политико-стратегического объекта и ничем не оправдываемым пренебрежением к такому важнейшему во всех отношениях району, как Донбасс.

Это обстоятельство поставило впоследствии в весьма затруднительное положение наши части, вынудило совершать сложнейшие маневры, тратить время на излишние и тяжелые переходы и рокировки. В результате этого, упустив долгое время и дав усилиться донцам на своем левом крыле за счет появившегося нового противника в лице Добровольческой армии, красные части терпят ряд поражений и вынуждаются к тяжелому, длительному отходу. К тому же пренебрежение географическими данными (начертание рек, моменты их вскрытия, состояние путей и пр.) не могло пройти безнаказанным, а ряд крупных и мелких ошибок политического характера в тылу (Донская область) довершил цепь причин наших поражений и поставил красных в июле месяце в то положение, в каком они находились до начала предпринятого в начале зимы наступления. Необходимо повторить еще раз, что ошибки, совершенные за этот период, в той или иной степени могут найти свое оправдание. Но никоим образом не может быть оправдано то положение, что мы сейчас же после жестокой расплаты за них повторяем их вновь и нашим частям вновь ставится задача наступления через Донскую область.

Отметим следующее обстоятельство. Донская область должна быть отнесена к числу тех территорий, а Донская армия — к числу тех армий, кои сильны своими оборонительными свойствами. Нам кажется неоспоримой — и мы это подчеркивали в нашем труде не раз — полная безнадежность требовать от Донской армии наступления, ибо эта армия не имела, по существу, ни импульса, ни желания выходить за пределы своей области, но зато была весьма активна в обороне. И вместо того, чтобы оставить против нее слабые заслоны (с некоторой поправкой на кубанские части, оперировавшие вдоль Волги) и сосредоточить максимум своих сил на центральном участке против Добровольческой армии, мы располагаем сильнейшую группировку своих сил против Донской армии (ставя этой группировке наступательные задачи), а слабейшую — против добровольцев. За это мы жесточайшим образом и платимся.

Что же происходит в дальнейшем? Наше наступление, начавшись 15 августа, захлебнулось