Убийца Войн - Брендон Сандерсон

– Так много?

– В долинах с фермами беда, – ответил Тейм, пожимая плечами. – Жизнь в тех горах бывает нелегкой. Пропадет урожай – и с чем ты остался? Землей владеет король, тебе ее не продать. Нужно платить налоги…

– Да, но в случае бедствия можно подать петицию, – сказала Вивенна.

– Ах, миледи, большинству таких людей придется несколько недель добираться до короля. Что же им делать – побросать семьи ради петиции, оставив близких неделями голодать, пока из королевских закромов не прибудет пища, если петицию удовлетворят? Или проехать намного меньше, до Т’Телира? Устроиться здесь на работу грузчиками в доках или сборщиками цветов на плантациях в джунглях? Это тяжелый труд, но спрос всегда есть.

«И так они предают свой народ».

Но кто она, чтобы судить? Пятое видение назвало бы это гордыней. Вот она восседает в прохладной тени под тентом, наслаждается ветерком и дорогим соком, тогда как другие обращены в рабство, чтобы прокормить свои семьи. Она не имела права глумиться над их поступками.

Идрийцы не должны были искать работу в Халландрене. Тяжело признавать за отцом вину, но его королевство не назовешь бюрократически полноценным. Оно состояло из дюжин разрозненных деревень с плохими дорогами, которые часто перекрывались снежными и каменными оползнями. Кроме того, отцу, опасавшемуся халландренской агрессии, приходилось тратить большие средства на содержание сильной армии.

У него была трудная работа. Можно ли оправдать этим нищету людей, которым приходилось покидать родину? Чем больше Вивенна слушала, тем отчетливее сознавала, что многие идрийцы понятия не имели об идиллической жизни в ее мирной горной долине.

– Собрание через три дня, миледи, время пошло, – сказал Тейм. – Кое-кто среди этих людей колеблется после провала Вахра, но вас они выслушают.

– Я приду.

– Благодарю вас. – Тейм встал и поклонился, хотя она просила не привлекать к ней внимания. Затем исчез.

Вивенна же сидела и пила сок. Она почувствовала Дента еще до его прибытия.

– Знаете, что меня интересует? – спросил он, присаживаясь на место Тейма.

– Что?

– Люди, – ответил он, постучав по пустой чашке и вернув официанта. – Меня интересуют люди. Особенно те, что поступают не так, как от них ожидают. Люди, которые меня удивляют.

– Надеюсь, вы не о Тейме, – вскинула брови Вивенна.

Дент мотнул головой:

– Я говорю о вас, принцесса. Не так уж давно – и не важно, на что и кого вы смотрели, – в ваших глазах читалось молчаливое недовольство. Оно исчезло. Вы начинаете приживаться.

– Тогда это проблема, Дент, – ответила Вивенна. – Я не хочу приживаться. Я ненавижу Халландрен.

– Но сок, похоже, отторжения не вызывает.

Вивенна отставила чашку в сторону:

– Конечно, вы правы. Мне не следовало его пить.

– Вам виднее, – пожал плечами Дент. – Теперь, если вы спросите наемника – чего, конечно, никто не делает, – он отметит, что вы поступаете здраво, коль начинаете вести себя как халландренка. Чем меньше вы выделяетесь, тем менее вероятно, что в вас заподозрят скрывающуюся в городе идрийскую принцессу. Посмотрите на вашего друга Парлина.

– Он выглядит дураком, разряженный в пух и прах, – сказала она, взглянув через улицу, где Парлин трепался с Брюлики, держа в поле зрения путь отхода.

– Разве? – не согласился Дент. – А может, халландренцем? Вас бы смутило, если бы вы оказались в джунглях и увидели его одетым в меха или, может быть, в пестрый, как палая листва, плащ?

Она взглянула снова. Парлин привалился к стене здания и сильно смахивал на своих ровесников из уличных хулиганов, которые попадались на каждом углу.

– Вы оба вписываетесь лучше, чем поначалу, – сказал Дент. – Вы учитесь.

Вивенна опустила глаза. Кое-что в ее новой жизни действительно начинало казаться естественным. Налеты, например, свершались с удивительной легкостью. Она также привыкала передвигаться в толпе и участвовать в деятельности подполья. Два месяца назад она бы с негодованием отказалась от сотрудничества с человеком вроде Дента – исключительно из-за рода его деятельности.

Ей было нелегко смириться с некоторыми переменами и становилось все труднее понять себя и решить, во что она верует.

– Впрочем, – произнес Дент, рассматривая платье Вивенны, – вам, возможно, стоит подумать о переходе на брюки.

Вивенна нахмурилась и подняла взгляд.

– Это всего лишь совет, – сказал Дент и отпил сока. – Вам не нравятся короткие халландренские юбки, но единственная пристойная одежда, которая вам кажется «скромной» и какую мы можем купить, – сплошь заграничного производства, а потому дорогая. Это означает, что нам придется посещать дорогие рестораны, иначе будем выделяться. Это значит, что вам придется иметь дело со всем этим ужасным изобилием. Но брюки скромны и дешевы.

– Брюки не скромны.

– Коленок же не видно, – возразил он.

– Не важно.

– Я поделился личным мнением, – пожал плечами Дент.

Вивенна посмотрела в сторону и тихо вздохнула:

– Я ценю ваш совет, Дент. Просто… в последнее время меня многое смущает в моей жизни.

– Мир – запутанное место, – ответил Дент. – Этим он и забавен.

– Люди, с которыми мы работаем, – сказала Вивенна, – приводят идрийцев в город, но одновременно на них наживаются. Лемекс крал у моего отца, но все-таки действовал в интересах моей страны. И вот она я – ношу сверхдорогое платье и пью дорогой сок, когда сестру истязает диктатор, а этот замечательный, страшный город готовится к войне с моей родиной.

Дент откинулся на стуле, глядя через низкую ограду на улицу и наблюдая за прохожими в одеждах как прекрасных, так и ужасных.

– Человеческие мотивы всегда бессмысленны. И в них постоянно есть смысл.

– Сейчас бессмыслицу говорите вы.

Дент улыбнулся:

– Я лишь пытаюсь сказать: вам не понять человека, пока не уясните, что им движет. Каждый человек – герой в своей личной истории, принцесса. Убийцы не верят, что заслуживают проклятий за свои поступки. Воры думают, что достойны денег, которые берут. Диктаторы считают себя вправе для безопасности народа и во имя него творить все, что им заблагорассудится.

Он посмотрел на нее в упор, качая головой.

– Я думаю, что героем мнит себя даже Вашер. Истина такова, что большинство людей совершает поступки, которые вы называете «неправильными», по причинам, кажущимися «правильными» им. Осмысленно действуют только наемники. Мы делаем то, за что нам платят. И все. Возможно, именно поэтому на нас глядят свысока. Мы единственные не претендуем на благородные мотивы.

Он помедлил, посмотрел ей в глаза.