Ярость и страсть - Наталья Корнилова

Когда он умолк, я счастливо улыбнулась:

— Слава Богу, все уже позади.

Захар, вернувшийся в это время из кабины пилотов, переглянулся с Родионом и сказал:

— Боюсь, что ещё ничего и не начиналось. Мы хотели вас высадить где-нибудь поближе к трассе, чтобы вы уехали домой на попутке. Но теперь кое-что изменилось. Наш пилот услышал по рации, что майор вызвал для перехвата военные вертолёты. Кроме нас, здесь сидят ещё и настоящие пожарники, — он подмигнул молчавшим сзади молодым ребятам, — поэтому мы не можем рисковать. Сядем где придётся и будем ориентироваться по ситуации. Им уже известно наше местонахождение. Отлетели мы недалеко, поэтому скоро подъедут и солдаты на машинах.

— А как же они? — Я посмотрела на пожарных. — Как всегда, — улыбнулся босс, — скажут, что мы их заставили взлететь под дулом пистолета и лиц они не запомнили. Не волнуйся за них, они прекрасно знают, что делать. Мы, кстати, уже снижаемся, давайте вернём униформу.

Они трое начали быстро скидывать спецодежду, а я тоскливо посмотрела в иллюминатор. Покрытая мраком, безлюдная земля стремительно приближалась, и где-то там, в этой пугающей глубине, нас ожидали смертельно опасные проблемы…

Босс не считал нужным посвящать меня с Валентиной в истинные причины всей этой заварушки, а мы не спрашивали, потому что доверяли ему и знали, что он не способен на подлость. Нам было понятно только то, что Родион попал в беду, чисто по-бабьи не могли допустить, чтобы мужчина, благодаря которому мы как-то устроились в этой жизни и к которому обе испытывали определённую симпатию, вдруг взял да и пропал. Наверное, так пеклись бы волчицы о своём единственном в стае волке, оберегая его. Нам было совершенно наплевать на трудности и опасности, переживаемые в данный момент, ибо опасность опять остаться на бобах и щёлкать зубами от безработицы и безденежья была гораздо страшнее. Хотя, конечно, на первом месте для нас была чисто человеческая близость с боссом, которого я, не кривя душой, могла назвать своим другом, а это дорогого стоило.

С другой стороны, я начала понимать, что работа в агентстве была для Родиона лишь прикрытием его основной деятельности, той самой, таинственной и загадочной, в которую он нас не допускал, боясь, видимо, что мы проболтаемся, а может, и за наши жизни, что было бы, естественно, гораздо приятнее. Я вела бухгалтерию и знала, что из Фонда безработных детективов России уходили время от времени немалые суммы. Босс лишь давал мне реквизиты и просил оформить платёжное поручение, не объясняя, куда и зачем уплывают такие бешеные деньги. И мне не оставалось ничего другого, как думать, что под «крышей» фонда работает какая-то организация, скрытые механизмы которой постоянно находятся в действии. Но меня это абсолютно, не интересовало. Я всегда считала, что наше агентство самое лучшее в России, что мы выполняем очень важную и нужную работу по очищению земли русской от всякого рода непотребной швали, гордо именующей себя мафией. Эти негодяи успокаивают себя мыслью, что, совершая преступление, они только одерживают верх над абстрактными ментами и законом, забывая при этом, что страдают от их преступлений прежде всего конкретные простые люди и что им-то и бывает больно и обидно.

…Вертолёт ещё даже не коснулся колёсами земли, а мы уже попрыгали в траву и со всех ног бросились к ближайшему лесу. Бежали прямо по полю-, спотыкаясь и увязая по щиколотки в рыхлой земле, но, слава Богу, до леса было недалеко. Наш вертолёт уже улетел, когда мы скрылись за деревьями, а над поляной зависли два других вертолёта, военных. Осветив все вокруг мощными прожекторами, они начали кружить, увеличивая радиус поиска, пока лучи не запрыгали по верхушкам деревьев над нашими головами. Лес, на нашу беду, оказался редким. Мы прижались к стволам, боясь пошевелиться, и ждали, пока они улетят. Но они почему-то никуда не спешили. Один вертолёт остался висеть, а другой полетел на другую сторону леса, видимо, собрался проверить, не сбежали ли мы из него. Наверное, лес был очень маленьким, потому что вертолёт быстро вернулся и они вновь стали шарить по нему прожекторами, подолгу зависая над каждым деревом. Тут, заглушая рёв пропеллеров, где-то вдалеке послышался вой автомобильных сирен. Он быстро приближался, казалось, со всех сторон. Я поняла, что нас окружают, и беспомощно посмотрела на босса, стоявшего ближе всех ко мне. Он был все с той же дурацкой бородкой и без очков. На плече висела спортивная сумка. Прожектора метались метрах в двадцати от нас, и света от них было достаточно. Заметив мой взгляд, босс ободряюще улыбнулся и тихонько свистнул Захару — они вместе с Валентиной обнимали с двух сторон одно толстенное дерево в трех шагах от нас. Захар понимающе кивнул и, одним прыжком одолев разделяющее нас пространство, прилепился к моему дереву. Наши руки соприкоснулись, и от этого мне почему-то сразу стало спокойнее.

— Надо разделяться, — негромко проговорил босс.

— Я уже понял, — быстро сказал Захар. — Ты должен уйти от них в любом случае. Пожарные им скажут, что нас было только двое: я и она, — он кивнул на меня. — Так что мы с ней сейчас побежим, а ты с Валентиной оставайся, дождётесь, пока мы их уведём, и сматывайтесь по-тихому. Вас не будут искать. И не спорь. — Он поднял руку, думая, что Родион сейчас начнёт героически возражать, но тот и не собирался этого делать, а только согласно кивнул, что-то обдумывая. Захар договорил:

— Не будем терять времени. Мария, ты ещё не устала сегодня бегать?

— А кому это интересно? — вздохнула я и посмотрела на Родиона. — Босс, берегите Валентину и не говорите ей ничего, а то она, чего доброго, опять за мной увяжется. Наврите ей что-нибудь, женщины это любят.

— Попробую. Все, отправляйтесь, а то они и нас заметят.

Лучи света уже блуждали над соседними деревьями, вой сирен раздавался где-то совсем рядом, у опушки. Больше медлить было нельзя. Взявшись за руки, мы с Захаром переглянулись, подмигнули друг другу и побежали прямо под лучи. Вот они уже ослепили нас, мы невольно остановились, беспомощно закрывшись руками, а потом помчались дальше, углубляясь в лес. С вертолётов нас заметили и последовали за нами. Когда-то я видела, как ночью загоняют машинами зайцев, держа их в свете фар. Но только теперь поняла, что испытывают при этом несчастные животные.

Нам нужно было убежать как можно дальше и как можно дольше не попадаться в руки преследователей. И то и другое было очень проблематично. С вертолётов, по всей видимости, уже сообщили, что нас обнаружили, и теперь в той стороне, куда мы бежали, послышались выстрелы и крик в мегафон:

— Вы окружены! Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! Стреляем на поражение! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!

Я сразу узнала голос плешивого полковника.

Наверное, майор тоже где-то здесь. Видимо, старые знакомые решили во что бы то ни стало познакомиться со мной поближе. Захар потянул меня в сторону от опушки, где сквозь редкие деревья уже просматривался блеск автомобильных фар, и мы направились, подгоняемые лучами и рёвом вертолётов, к полю, откуда прибежали. Мой собрат по несчастью бежал широко и быстро, я с трудом поспевала за ним, хотя он тащил меня, как трактор, крепко сжимая за запястье. Мы выскочили на опушку и оказались в прямом свете вертолётных прожекторов, которые не отставали ни на шаг. Вся остальная орава на машинах не могла сюда проехать из-за отсутствия дороги, поэтому остановилась у края леса, метрах в четырехстах от нас, и было видно, как солдаты, рассыпавшись длинной цепью, спотыкаясь, бегут в нашу сторону. Как оперативно все-таки действует наша доблестная армия!