Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией - Ольга Власова

И эта поездка до сих пор остается окутанной тайной. «…Я ничего не написал и ничего не издал об этом периоде моей жизни, и очень немногие что-нибудь знают об этом»[396], – говорил он.

Надо отметить, что Лэйнга никогда нельзя было назвать человеком, равнодушным к религиозности. Он был воспитан в религиозной семье, и религия, как и наука с искусством, была основополагающей сферой его интереса. Другое дело, что он всегда испытывал неудовлетворенность организованной религией – неудовлетворенность сродни той, которую испытывали по отношению к ней Кьеркегор, Ницше и Маркс. Он не переносил злоупотребление религией, как и злоупотребление наукой. Поэтому в христианстве постепенно разочаровался. Несмотря на симпатию к сложности и изяществу христианского вероучения, он не принимал принципа авторитетности, в большой степени свойственного именно христианству. Поклонение Иисусу Христу, принятие как данности христианских догматов, следование определенному укладу жизни было теми элементами, которые казались ему излишне жесткими.

Он искал религию, которая была бы ему экзистенциально близка, подходила по мироощущению, допускала самостоятельный рост и работу над собой. Так он пришел к буддизму:

Лэйнг пришел к буддизму через Дзен, а уже потом читал Упанишады, а также множество других переведенных на английский текстов этой традиции. Кроме того, он воспринимал буддизм и другие восточные учения через практику, практику работы со своим сознанием и своим телом. Его занимала техника рассредоточения и достижения невнимания. Это напоминало ему феноменологическую редукцию Гуссерля и требование беспристрастности психоанализа Фрейда. Его также привлекла работа с дыханием, поскольку астма иногда давала о себе знать, а годы анализа у Рикрофта прошли в этом отношении бесполезно.

Немалое значение в увлечении Востоком сыграл для Лэйнга Эрик Грэхем Хау. Он знал множество людей, соприкасавшихся с буддизмом и с Индией, множество европейцев, занимавшихся восточными практиками (например, Алана Уотса), и сам иногда позволял себе попрактиковать нечто подобное. Так, одно время раз в неделю на сорок минут он собирал своих единомышленников в кабинете Лэйнга на Уимпол-стрит и организовывал занятия медитацией на сердечной чакре. Собиралось человек восемь, совершенно не знакомых друг с другом. Они сидели и медитировали.

Сама мысль о поездке приходит Лэйнгу несколькими годами ранее, но он отвечал за Кингсли Холл. Его беспокоила ответственность не столько за пациентов и за проект, сколько тот договор, который они заключили с Мюриэл Лестер. Он должен был «досмотреть» за Кингсли Холлом до окончания арендного соглашения. После этого он мог ехать куда угодно.

В конце 1970 г. Лэйнг постепенно завершает все дела. За несколько месяцев до отъезда он перестает принимать новых пациентов, с помощью адвокатов приводит в порядок свои юридические дела. Вести оставшиеся он поручает Мэри Дьюиг, бывшей монахине и в прошлом его пациентке. И к середине февраля он будет уже готов ехать. Первоначально он хотел отправиться в это путешествие один: Восток не требовал компании. «Я хотел убежать от людей и от своих мыслей, – вспоминал он. Мне хотелось отдохнуть, а отдых для меня был сопряжен с одиночеством»[398]. Но Ютта его не отпустила. Она боялась, и, надо признать, небезосновательно, что Лэйнг решит остаться, и она больше никогда его не увидит.

Тогда Шри-Ланка пребывала в состоянии гражданской войны, но это не нарушило планов Лэйнга. В поездке на Цейлон им помогал знакомый Эрика Грэхема Хау Ньянапоника Тхера, тогда проживавший в Канди. Утром 30 марта Лэйнг и Ютта с детьми Адамом и Наташей, а также с помощницей Брендой направились в аэропорт Хитроу. Их ждал рейс «Лондон – Коломбо», они направлялись на Цейлон. Лэйнг действовал по правилу: с собой никаких книг, никаких бумаг для письма, никаких музыкальных инструментов, никаких наркотиков. Он летел к новой жизни. Хотя Эдгар Фриденберг и утверждает: «Это была бы одна из величайших шуток истории, если бы Лэйнг в своем путешествие на Восток стал посланником науки. Заражая древние монастыри и храмы вирусом эмпиризма…»[399], Лэйнг не стремился принести на Восток свои законы. Напротив, он был готов принять то, что ему дадут.

Прибыв в Коломбо, они провели несколько дней в гостинице в нескольких милях к югу, а затем на джипе двинулись сначала в небольшую гостиницу в Канди, а потом в маленький домик, расположенный в сорока минутах езды от Канди. Хотя домик стоял посреди огромной чайной плантации, а до ближайшей деревеньки Матале нужно было добираться около двадцати минут, этого Лэйнгу показалось мало. Он почти сразу оставляет семью и отправляется медитировать в буддийский монастырь в Кандубода, в центральную Шри-Ланку, где остается в течение шести недель.

Это была сингальская ветвь буддизма хинаяны, и проживающие в Кандубода бикши проходили очень сложный путь медитации: хинаяна требовала немалой выдержки. В те шесть недель, которые он провел в Кандубода, Лэйнг вел типичный образ жизни бикши, стремясь к очищению сознания:

В конце концов, я вообще бросил спать; двадцать четыре часа в день в течение нескольких недель я сидел в позе лотоса и медитировал, вслушиваясь в свое дыхание[400].

Его сознание стало очищаться. Теперь все, что он делал, если он совершал какие-либо движения, происходило без предшествующего понимания, без осознания совершаемого. Только 26 июня Ютта получила письмо о том, что он возвращается.

Большую часть времени после возвращения Лэйнга они с Юттой жили в маленьком домике близ Канди. Иногда путешествовали с экскурсией по острову, а летом некоторое время гостили у друга в бунгало в Тринкомали, маленькой деревеньке на северо-восточном побережье Шри-Ланки.

Около дома специально по желанию Лэйнга была сооружена хижина для медитации, в которой он и проводил большую часть своего времени. Он отдыхал, умеренно питался, медитировал, изучал восточную философию, пали и санскрит. Одевался он в оригинальные сингальские одежды. Его обычный день выглядел так: