Княгиня Ольга. Две зари - Елизавета Дворецкая

Много дней мы ехали вдоль созревших нив и всякий день видели множество народу, занятого уборкой хлебов. Везде мелькали белые рубашки склоненных к колосьям жниц, раздавались протяжные песни, но я в них не разбираю, увы, ни одного слова, хотя говорить со здешним людьми у меня почти всегда получается. Дважды мы встречали на дороге торжественную процессию: целая толпа женщин, возглавляемая одной, самой красивой; на голове у нее венок из колосьев и синих цветов, которые в изобилии растут на нивах и считаются сорняком; позади нее другие женщины несут сноп, одетый в человеческую рубашку, и у него сделаны как бы руки из колосьев, а на верхнем конце повязан платок. Я спросил у Перемала, что это означает, и он ответил, что таким образом они почитают дьявола по имени Мокоц и несут его изображение в святилище – так отмечается завершение жатвы на поле той или иной общины. Такова славянская Помона, богиня плодов. Все они очень веселы, их лица, бурые от солнца, лучатся такой радостью, что невольно завидуешь их простодушию… но если бы они могли знать истинную радость припадать к стопам Господа!

На иных полях, уже сжатых, я видел оставленную в углу часть колосьев, связанных в виде человеческой фигуры, а возле них различные подношения – кусочки хлеба или даже козлиные кости. Я мог только вздохнуть и еще раз попросить помощи Господней в том, чтобы все это как можно скорее прекратилось. На всем пути от Моравии я не встретил ни одной церкви, ни разу не видел ни креста, ни клирика, и не слышал звона колоколов. Но пока я не решился вмешиваться, ибо еще не достиг столицы и не заручился поддержкой королевы; без нее же препятствовать почитанию идолов было бы неосторожно и, пожалуй, неразумно. С каждым шагом моего скакуна я все дальше погружаюсь в полный суеверий восточный край, будто Орфей – в мрачные глубины Аида… Но Орфей знал, зачем он пришел и кого ищет; так и я подкрепляю дух свой надеждой на помощь Господню и на встречу с тобой, моя Эвридика. Ты всегда предо мною, куда бы я ни ехал, и куда бы ни направлял свою поступь мой скакун, с каждым шагом я все ближе и ближе к тебе. Молись за меня, чистейшая радость моя, ибо сейчас это как никогда потребно верному твоему Адальберту…

* * *

За десять лет боярин Перемил хорошо уразумел, как угодить своей могущественной киевской родне. Еще с предпоследнего ночлега он послал вперед отрока одвуконь, чтобы предупредить воевод о скором прибытии немецкого епископа. Запыленный гонец прискакал на Свенельдов двор уже в густых сумерках и, к счастью, обоих Свенельдичей застал дома. Лют с обозом вернулся из Царьграда лишь несколько дней назад; оба брата сидели в старой избе, обсуждая дела, а Величана молчала, почти не сводя глаз с мужа и наслаждаясь самим его присутствием. За год замужества ей этого счастья выпало всего-то месяца два. Мистина, посматривая на нее, уже собирался к себе, когда к ним постучали со двора…

– Того коня в корягу… – только и промолвил Лют, выслушав переданное.

Отвлеченный трудами и впечатлениями долгой поездки за Греческое море, про Франконовурт он совершенно забыл. О летнем посольстве Романа он все знал – дружина Вуефаста встречала греков по пути и туда, и обратно, когда те уже вели с собой шесть сотен варягов во главе со Сфенкелом. Затруднения с Царьградом уладились, надобность в немцах отпала; то, что Франконовурт вдруг напомнил о себе, поразило как гром.

Мистина огляделся, отыскивая свой кафтан.

– Пойду, – он стал одеваться. – Скажите там, чтобы коня дали.

– Ты к ней?

– Ну а куда же? Обрадую на ночь глядя…

Эльга уже сидела на краю лежанки в сорочке, неспешно заплетая косы на ночь, когда по легкому шуму в передней истобке поняла: кто-то пришел. Ну, то есть пришел тот, кто имел право явиться к ней в такой час.

Мистина шагнул в спальный покой, закрыл за собой дверь, но дальше не пошел и остановился, положив руки на пояс и глядя на нее, будто ждал, пока она сосредоточит на нем все свое внимание. Только когда она вопросительно подняла брови – дескать, что ты застыл? – он объявил:

– Я к тебе с вестью радостной. К нам едет Оттонов бискуп. Адальберт.

– Что? – Эльга встала с гребнем в руке, будто стоя лучше слышала.

Не сказать чтобы ее потянуло прыгать от радости. Сев снова на перину, она в изумлении следила, как Мистина, подойдя к постели, неспешно раздевается – не ехать же ему было назад к себе через весь город.

– Э… как – едет? – повторила Эльга.

Она тоже, радуясь успеху переговоров с греками, совершенно позабыла о немцах.

– По Моравской дороге, – глухо донеслось из недр кафтана, который Мистина стягивал через голову. – Полагаю, что на коне. Или бискупам можно только на осляти?

– Где он сейчас? Откуда ты знаешь? Кто прислал?

– Вчера ночевали в Червоничах, – Мистина бросил кафтан на большой ларь с княжеской казной, – оттуда Перемил прислал сюда гонца. Лютов тесть Перемил везет бискупа от Веленежа сюда. Здесь будут, надо думать, послезавтра – у них возы при себе. Сам бискуп, с ним два пресвитера, два или три еще каких-то черта, челядь и два десятка оружников-бережатых. Бискупа звать Адальберт. Это не тот, которого наши видели у Оттона, но тот, говорят, со страху помер, еще не выехав, и нам другого слепили, помоложе и побойчее. Ну, – сбросив сорочку, Мистина подошел, опустился на пол возле ног Эльги, положил руки ей на колени и взглянул снизу в лицо, насмешливо подняв брови. – Ты рада?

Эльга даже не знала, что ответить. Открыла рот, закрыла. Посмотрела в смеющиеся глаза Мистины и оттолкнула его в досаде. Вскочила, пытаясь уйти от этих веселых серых глаз, в которых отражалась вся глупость ее нынешнего положения.

– И что мне теперь с ним делать?

– Можно жидинам продать, – Мистина выпрямился и шагнул вслед за ней. Чем лучше он осознавал положение, тем больше оно его забавляло. – Если молодой и крепкий, то гривну за него мне Шмуэль даст. Разживемся!

– Оставь! – Эльгу всегда злило, если он смеялся над ее растерянностью. – Куда я теперь его дену, когда мы с Романом уже сговорились? И Ставракий у меня прямо на дворе сидит!

– В Олеговы дома пока посели, а там видно будет.

Эльга принялась ходить по тесному покою туда-сюда, будто надеялась убежать от такой засады или прямо тут же, на расстеленной медвежине, найти выход.

– Ну, что он едет, в том большой беды нет, – произнес Мистина, разматывая обмотки и поглядывая на нее. – Что ты просила Оттона найти тебе бискупа, Роман и так знает – поэтому и прислал нам тех троих и Ставракия с его резным ларцом.

– Мощевиком.

– Обое рябое. И вот бискуп приедет – Ставракий увидит, что Оттон обещал не попусту, что правда хочет с нами в дружбе быть. И когда он это до Романа доведет, дружба наша с греками только окрепнет.

– Ставракий до Романа доведет? – Эльга повернулась к нему.

– Ну а то зачем он здесь оставлен?

– Церковь возводить, богу служить…

– И слушать, как ты и все жены боярские ему о грехах своих рассказывают.