Савитри. Легенда и символ - Шри Ауробиндо

пространства на ее пути незнакомые

Были известны и близки чувству внутри;

Ландшафты, как утерянные забытые поля, вновь появлялись,

Города, долины и реки ее взгляда требовали,

Как воспоминания, впереди возвращающиеся медленно,

Звезды в ночи были ее прошлого друзьями сияющими,

Ветры бормотали ей о древних вещах,

И она встречала безымянных товарищей, любимых когда-то,

Все было частью старых, забытых самостей:

Смутно или со вспышкой внезапных намеков

Ее действия возвращали линию силы прошедшей,

Даже ее движения цель не была новой:

К предопределенному высокому событию путник,

Она, казалось ее душе, свидетелю помнящему,

Пустилась вновь в путешествие, часто свершавшееся.

Гид повернул бессловесные колеса крутящиеся,

И в стремящемся теле их скорости

Смутно замаскированные божества, скрыто вставали, что движут

От рождения человеку непреложно назначенное,

Хранители внутреннего закона и внешнего,

Вместе с тем воли духа его представители,

Исполнители его судьбы и свидетели.

ЁЁЁНепреклонно преданные задаче своей,

Они держат его природы результат под своею охраной,

Оставляя неразрывною нить, старыми жизнями сплетенную.

Его судьбы отмеренного пути спутники,

Ведущие к радостям, им завоеванным, к боли, им призванной,

Даже в его случайные шаги они вмешиваются.

Ничто из того, что мы делаем и думаем, не пусто, не тщетно;

Все есть энергия высвобожденная, своим курсом идущая.

Хранители призрачные нашего бессмертного прошлого

Сделали нашу судьбу ребенком наших собственных действий,

И из борозды, нашей волею вспаханной,

Мы пожинаем плоды дел позабытых.

Но поскольку невидимо дерево, что несет этот плод,

И мы живем в настоящем, рожденном из неведомого прошлого,

Они кажутся лишь частями механической Силы

Механическому разуму, связанными земными законами;

Однако, они — инструменты Воли всевышней,

Наблюдаемые свыше неподвижным всевидящим Оком.

Предвосхищающий архитектор Удела и Случая,

Который строит наши жизни по проекту предвиденному,

Знает значение и последствие каждого шага

И видит спотыкающиеся нижние силы.

На своих безмолвных высотах она сознавала

Спокойное Присутствие, сидящее на троне над ее лбом,

Которое видит цель и выбирает каждый поворот судьбоносный;

Оно использует тело для своего пьедестала;

Глаза, что странствовали, его прожекторов были огнями,

Руки, держащие вожжи, — его живыми орудиями;

Все было работой древнего плана,

Путь неошибающимся Гидом предложен.

В широкие полдни и закаты пылающие

Она встречала Природу и силуэты людей

И слушала голоса мира;

Ведомая изнутри, она следовала своей долгой дорогой,

В светящейся пещере своего сердца безмолвная,

Как летящее через яркий день светлое облако.

По заселенным трактам сперва ее путь пролегал:

Допущенная под львиные очи Великих

И в театры шумного действа людской суеты,

Ее колесница резная с украшенными резьбою колесами

Проезжала по крикливым базарам и под сторожевыми башнями,

Миновала ворота фигурные и фасады высокие со скульптурами спящими,

И сады, висящие в сапфире небес,

Колоннады палат с вооруженной охраной,

Маленькие храмы, где один спокойный Образ наблюдал жизнь людей,

И храмы, высеченные словно для ссыльных богов,

Чтобы имитировать их вечность утраченную.

Часто от золотых сумерек до рассвета серебряного,

Где драгоценности-лампы мерцали на стенах во фресках

И каменная решетка таращилась на ветки, лунным светом залитые,

Полуосознавая медлительную вслушивающуюся ночь,

Она смутно скользила между сна берегами

На покое в дремотных дворцах королей.

Деревушки и села видели, как судьбоносная проезжает повозка,

Дома тех, кто живет, над землею сгибаясь

Для пропитания своих кратких дней уходящих,

Что, скоротечные, хранят свой старый путь повторяющийся,

Неизменный в круговороте небес,

Которое над нашим смертным трудом не меняется.

Прочь из обремененных часов создания мыслящего

В свободу и безгорестные просторы она сейчас повернула,

Не потревоженные еще людскими радостями и страхами.

Здесь было детство первозданной земли,

Здесь безвременные раздумья обширны, неподвижны, довольны,

Пока еще люди не наполнили их своими заботами,

Величественные акры вечного сеятеля

И ветром несомые волны в море трав, мерцающих в солнце:

Среди зеленого размышления лесов и насупленных подъемов холмов,

В дебрях рощ шелестящих с воздухом, гудящем от пчел,

Или следуя голосу серебристых потоков,

Словно быстрая надежда, путешествуя среди своих грез,

Колесница золотой невесты спешила.

Из необъятного дочеловеческого прошлого мира

Воспоминания-тракты и безвозрастные следы приходили,

Владения света, привычные к античной тиши,

Вслушивались в непривычные звуки копыт,

И обширные свободные безмолвия спутанные

Поглощали ее в свое изумрудное таинство,

И медленно успокаивались волшебные сети цветения огненного,

Окружив своими цветными силками колесницы колеса.

Сильные, упрямые ноги Времени тихо ступали

Вдоль этих уединенных дорог, его титанический шаг

И его непреклонные разрушительные круги позабыты.

Внутреннее ухо, которое в одиночество вслушивается,

Самоуглубившись бездонно, могло воспринять

Ритм более интенсивной бессловесной Мысли,

Что в молчании копиться позади жизни,

И низкий, неясный, сладкий голос земли

В великой страсти ее солнцем целуемого транса,

Поднимающийся в своей интонации томления.

Далеко от крикливых нужд животного шума

Успокоенный, вездеищущий ум может почувствовать,

В отдыхе от слепой направленности вовне своей воли,

Неутомимое объятие ее безмолвной терпеливой любви

И ее знать как душу, мать наших форм.

Этот дух, в полях чувств спотыкающийся,

Созданием, в ступе дней истолченным,

Может быть найден в ее широких просторах освобождения.

Не весь еще мир был захвачен заботой.

Грудь нашей матери хранит для нас до сих пор

Свои простые области и глубины свои размышляющие,

Свои имперсональные богатства, уединенные и вдохновенные,

И величие убежищ своих восхитительных.

Мудроустая, она свои символические мистерии вскармливала

И хранила для своих ясноглазых таинств

Долину между своими грудями радости,

Свои горные алтари для огней утра

И брачные пляжи, что у океана лежали,

И обширное своих пророческих лесов песнопение.

У нее были поля своей уединенной радости,

Долины, тихие и счастливые в объятиях света,

Безлюдные в крике птиц и красках цветов,

И дикие местности дивные, ее луною залитые,

И пророческие серые вечера, разгорающиеся звездами,

И движение смутное в ночной безграничности.

Августейшая, ликующая под глазами Создателя,

В земной груди она ощущала свою близость к нему,

Все еще со Светом позади покрова беседовала

Все еще с Вечным запредельным общалась.

Немногих подходящих обитателей она позвала

Разделить с ее покоем общение довольное;

Ширь, высь были их естественным домом.

Могучие короли-мудрецы их трудом создавались,

От боевого напряжения своей задачи свободные,

Они в эту глушь приходили на ее безмятежные сессии;

Борьбы не было здесь, здесь была передышка.

Счастливые жили они с птицами, цветами, зверями,

В солнечном свете и шелесте листьев

И слушали дикие ветры, в ночи скитавшиеся,

Размышляли со звездами в их немых постоянных рядах,

Встречали лазурный тент утра

И со славой полдней были едины.

Некоторые глубже ныряли; из внешней хватки жизни

Призванные в огненную уединенность,

В неоскверненные звездно-белые тайники душ,

Они гостили у живущего безмятежно Блаженства;

Глубокий Голос