Сад Иеронима Босха - Тим Скоренко

«Родина-мать», Волгоград — Евгений Вучетич, 1959–1967 годы, бессмертие.

«Христос-Искупитель», Рио-да-Жанейро — Карлос Освальд, 1922–1931 годы, бессмертие.

Я перечислил лишь представителей «крупного» жанра. Малые скульптуры не менее значимы. «Давид», «Лаокоон». Они оказываются не просто знаковыми для скульпторов. Они становятся идолами. Иконами искусства. Символами красоты или уродства — в зависимости от цели.

Марк Стэтэм берётся за работу с остервенением. Ему уже шестьдесят четыре года, он создал немало великолепных скульптур, но он знает, что эта — и только эта — переживёт века. Вы видели это надгробие — если не своими глазами, то хотя бы на фотографиях или по телевизору. На нём нет изображения Джереми Л. Смита и нет изображения Христа. На массивной мраморной плите лежит огромная человеческая рука. Она воспроизведена в мельчайших деталях: на ней проступают вены, мышцы и кости, ногти аккуратно подстрижены и ухожены, угадываются даже капиллярные и флексорные линии. Пальцы чуть-чуть приподняты.

Казалось бы, бред. Это называется «модерн». Это именно то, что изувечило прекрасную Саграду Фамилию. Изуродовало католические костёлы. Казалось бы, при чём здесь это, при чём здесь это уродливое изваяние, оторванная конечность?

Но когда вы подходите к надгробию, вы внезапно понимаете. Этого не видно на фотографиях. Этого не понять по видеозаписям. Вы чувствуете, что эта рука обращена к вам, что она благословляет вас. Вы чувствуете, что Джереми Л. Смит — где-то здесь. Вы ощущаете присутствие Бога. Почему так происходит — непонятно. Творческой мыслью Марка Стэтэма управлял Бог, не иначе.

Эта огромная рука — воплощение воли и внутренней силы Джереми Л. Смита. Марк Стэтэм поймал его — это застывшая музыка, мраморные ноты.

Вы стоите и смотрите. Вы ощущаете величие если не самой скульптуры, то того, кто лежит под ней. Вы знаете, что там покоится Мессия. Принесший свет.

Существует особая категория паломников. Это исцелённые и их родственники. Они приходят к могиле Джереми Л. Смита, чтобы положить на неё цветы. Тысячи живых цветов. Служки не справляются: весь день приходится ходить туда-сюда и выносить эти веники — охапки роз, астр, гиацинтов, георгин, гвоздик, лилий, пионов. Их сваливают на заднем дворе, а потом вывозят грузовиками на ближайшую свалку, где их подбирают нищие, чтобы продать повторно. Вы никогда не задумывались об этом? Никогда не представляли, что у ваших роз — такая судьба? Они лежат у могилы не более пятнадцати минут. Их слишком много. Ведь цветы несут не только исцелённые. Простые паломники — тоже.

А ещё оставляют вещи. Бессмысленные, глупые. Плюшевых медвежат, кубики Рубика, бутылки с вином, нэцке, деревянные скульптурки и фарфоровые вазочки, компакт-диски и иконы, карманные фонарики и предметы одежды. Непонятно, для кого это. Вещи переносят на задний двор, где их тоже разбирают нищие.

* * *

Объективно говоря, на этом история закончена. Всё остальное вы можете увидеть на экранах своих телевизоров. Джереми Л. Смит мёртв. Уны Ралти тоже больше нет. Маленький Николас Л. Смит выходит на балкон и машет вам рукой. Вы покупаете барахло с элсмитами и прочей символикой. Вы снабжаете Церковь средствами на существование.

Но есть ещё одно действующее лицо. Это Терренс О'Лири. Нельзя забывать о человеке в аккуратном костюме. Человеке, который всегда рядом. Человеке, который всегда молчит.

Когда Джереми и Уна занимаются любовью, он сидит в соседней комнате. Когда кардинал Лючио Спирокки стреляет себе в рот, он стоит в углу кабинета. Когда Джереми Л. Смит ловит молнию, он ожидает на верхней площадке у лифта. Когда Мессия оживляет Карло Баньелли, он присутствует в толпе.

Это Терренс О'Лири, познакомьтесь.

Впрочем, карты на стол. Это я.

Комментарий Марко Пьяццола, кардинала Всемирной Святой Церкви Джереми Л. Смита, 4 декабря 2… года.

Я тщательно сверился с архивными документами прежде чем писать комментарий к данной главе. Нет ни одного свидетельства, ни одного намёка на то, что убийство Джереми Л. Смита было подготовлено Церковью. Никаких сомнений в том, что покушение осуществил фанатик по имени Мангор Шанкар, нет. Я плохо разбираюсь в оружии, но у Шанкара был дальнобойный «Кольт», а не указанная в поддельной хронике «Беретта». В данном случае автор не слишком хорошо ознакомился с теоретическим материалом или сознательно пошёл на ошибочное его толкование.

Обвинение Всемирной Церкви в убийстве Мессии — это самое серьёзное нарушение канонов, какое только возможно. В какой-то мере мне становится жаль — хотя так говорить, конечно, нельзя — что автора уже нет в живых и потому воздать ему по заслугам можно лишь «в изображении», пользуясь терминологией средневековой инквизиции.

Также у меня возникает вопрос насчёт мотивации Св. Лючио при самоубийстве. Хорошо известно, что он ушёл из жизни в результате сердечного приступа, не выдержав известия о смерти Мессии, которого так любил. Такие же обстоятельства сопутствовали кончине Св. Бенедикта. Но если даже на секунду предположить, что события развивались как показано в данном документе (Св. Лючио убивает Св. Бенедикта и совершает суицид), то мотивация их остаётся совершенно неясной. Что такого они могли «осознать» или «понять»? Какое знание может вынудить высших чинов Всемирной Церкви оборвать собственное существование? Известие о смерти Джереми Л. Смита? Вряд ли. Смерть Мессии — это лишь начало пути его Апостолов.

Оставляю это на Ваш суд, поскольку самостоятельно в данной загадке разобраться не могу.

Меня зовут Терренс О'Лири. Это самый простой для вас вариант. Я мог бы представиться любым другим именем, потому что у меня тысяча имён, но я условно избрал для себя это и буду впредь его придерживаться. Почему я выбрал такое имя? Просто мне нравятся ирландцы. Они гораздо честнее других представителей человечества и всегда были ближе к Богу. Поэтому я взял себе характерное ирландское имя.

Но это, в общем, неважно.

Пожалуй, стоит ещё немного рассказать вам об Иерониме Босхе, а также о его великом последователе — Питере Брейгеле-старшем. Босха называли профессором кошмаров — как его современники, так и его последователи. Персонажи Босха не столь уродливы, как у Брейгеля, но их окружение омерзительно и чудовищно. Если внимательно разглядывать мельчайшие детали в его работах, мы увидим только зло. Даже в сценах, которые по идее призваны живописать гармонию и рай. Подлинной и точной биографии Босха не существует. То есть вам она неизвестна. Я, разумеется, знаю её досконально. Монстры и химеры на картинах Босха, эти жуткие дипсады и инкубы, пожирают человечество, засасывают его в свои сети. Людей пожирают их собственные грехи. Каждый образ у Босха — это сцена человеческого мучения или унижения.

Брейгель — другой. Его картины изображают именно людей. Жутких, уродливых. Вспомните «Притчу о слепых». Шестеро кошмарных слепцов идут по грязи, и первый падает в яму. Второй падает следом за ним. Пятый и шестой ещё не знают, что их ждёт, но они тоже будут в этой яме, участи не избежать. Вспомните «Страну лентяев», где люди — толстые, мерзкие — просто лежат на земле и ничего не делают. Молочные реки, кисельные берега.