Зощенко - Валерий Попов

Но тут снова, откуда ни возьмись, выскочила собака, та самая, которая вчера за ней гналась.

Но собака на этот раз не погналась за ней. Собака только посмотрела на бегущую обезьяну, почувствовала сильную боль в носу и не побежала, даже отвернулась.

А в это время наш мальчик Алеша Попов, вернувшись из школы, не нашел дома своей любимой обезьянки. Он очень огорчился. И даже слезы показались на его глазах. Он подумал, что теперь уже никогда больше он не увидит своей славной обожаемой обезьянки.

И вот от скуки и грусти он вышел на улицу. Идет по улице, меланхоличный такой. И вдруг видит — бегут люди. Нет, сначала он не подумал, что они бегут за его обезьяной. Он подумал, что они бегут благодаря воздушной тревоге. Но тут он увидел свою обезьянку, всю мокрую, в мыле. Он бросился к ней. Схватил ее на руки. И прижал к себе, чтоб никому не отдавать.

И тогда все бегущие люди остановились и окружили мальчика.

Но тут из толпы вышел наш престарелый Гаврилыч. И, всем показывая укушенный палец, сказал:

— Граждане, не велите этому парнишке брать на руки мою обезьяну, которую я завтра хочу продать на рынке. Это моя собственная обезьяна, которая укусила меня за палец. Взгляните все на этот мой распухший палец. И это есть доказательство того, что я говорю правду.

Мальчик Алеша Попов сказал:

— Нет, это моя обезьяна. Видите, с какой охотой она пошла ко мне на руки. И это тоже доказательство того, что я говорю правду.

Но тут из толпы вышел еще один человек — тот самый шофер, который привез обезьяну в своей машине. Он говорит:

— Нет, уважаемые, это не ваша и не ваша обезьяна. Это моя мартышка, потому что я ее привез. Но я снова уезжаю в свою воинскую часть. И поэтому я подарю обезьяну тому, кто ее так любовно держит в своих руках, а не тому, кто хочет ее безжалостно на рынке продать ради своей выпивки. Обезьяна принадлежит мальчику.

И тут вся публика захлопала в ладоши. И Алеша Попов, сияющий от счастья, еще крепче прижал к себе обезьяну. И торжественно понес ее домой.

Гаврилыч же со своим укушенным пальцем пошел в баню домываться.

И вот с тех пор обезьяна стала жить у мальчика Алеши Попова. Она и сейчас у него живет. Недавно я ездил в город Борисов. И нарочно зашел к Алеше — посмотреть, как там она у него живет. О, она хорошо живет! Она никуда не убегает. Стала очень послушной. Нос вытирает платком. И чужих конфет не берет. Так что бабушка теперь очень довольна, не сердится на нее и уж больше не хочет переходить в зоологический сад.

Когда я вошел в комнату к Алеше, обезьяна сидела за столом. Она сидела важная такая, как кассирша в кино. И чайной ложкой кушала рисовую кашу.

Алеша сказал мне:

— Я воспитал ее, как человека, и теперь все дети, и даже отчасти взрослые, могут брать с нее пример».

Прелестная вещь — и главное — чисто зощенковская, веселая! Тут и наш любимый инвалид Гаврилыч, который получил «кастрюлькой по кумполу» еще в замечательном рассказе «Нервные люди», и тут же коронная зощенковская баня, где всегда происходит что-то потешное — в этот раз Гаврилыч попытался вымыть с мылом обезьяну, но потерпел фиаско… Что тут «вредительского»? Да всё, по меркам Жданова, тут «вредительство»!

Начиная с обычного зощенковского языка, его лукаво-ироничных оборотов. Даже обезьяна «не видит смысла оставаться в этом городе». Злостная клевета! В каком это советском городе «нет смысла оставаться»? Или — такой «пассаж»: «Эх, думает, зря покинула зоосад. В клетке спокойнее дышится!» Как это понимать?! Можно по-разному. Но Жданов, блюститель всего советского, предлагает почему-то наиболее антисоветскую трактовку — конечно же, автор намекает на то, что в Советской стране жить хуже, чем за решеткой. Конечно, можно понять и так. Но вряд ли Зощенко, сочиняя для детишек, такое имел в виду. Однако воспаленное воображение Жданова это «высветило». Можно и сказку «Про Курочку Рябу» и разбитое яйцо трактовать как призыв к разрушению устоев. Безусловно, разоблачительный взгляд Жданова не мог пропустить и такой фразы: «…и теперь все дети, и даже отчасти взрослые, могут брать с нее пример». Значит, советские люди хуже обезьяны, раз автор призывает брать с нее пример? Скорее — это мысль Жданова, а не Зощенко… Как говорится — кому что мерещится! Удивительно, что и сейчас, решившись пройтись по Интернету и посмотреть, как смотрят на это дело наши современники, я столкнулся, среди прочих, и с критическими суждениями. Вот отзыв одного из «пользователей»:

«1. Такие сказочки — после блокады Ленинграда, и для детей, на головы которых падали бомбы совсем недавно?

2. Скидки и карточки — тогда об этом старались не писать.

3. Идея про то, что в разбомбленном зоосаде было лучше, и в клетке дышалось привольнее.

4. Обезьяна крадет в открытую — а наш советский человек по-тайному, и у бабушки.

5. Пьяницы-инвалиды, живущие спекуляцией на рынке, — не годится.

6. Брать пример с обезьяны-воровки, хоть и перековавшейся, — так себе идея».

Да, конечно, в тот год было принято писать о другом. Помню, мы, дети, с увлечением читали бестселлер тех лет — книгу Матвеева «Зеленые цепочки», где ребята выслеживают «зеленые цепочки» ракет, которыми диверсанты наводили на цель немецкие бомбардировщики. Такие книги были — и я призываю любителей этой темы их почитать, чтобы понять и время, и то, как про него полагалось писать. Я вовсе не отрицаю книгу Матвеева, если бы нашел, с удовольствием бы ее перечитал… Но при чем здесь Зощенко? Он про мирную жизнь написал, где люди уже пытаются как-то веселиться. Инвалид — спекулянт? Помню, они выпиливали из военного плексигласа мундштуки и пытались их продавать. И спасибо Зощенко, что благодаря ему мы их вспомним, и нашего любимого инвалида Гаврилыча, который так пострадал в баталиях, кухонных и военных, и, как написал Зощенко, «конечность потерял»! Тут и фирменное зощенковское добродушие, и любовь, и настоящая близость к простому люду, что всегда доводило начальство до судорог: не тот народ любит! Оказывается, и сейчас кто-то Зощенко не одобряет. Что делать? Люди, оказывается, бывают разные, независимо от времен. И Жданов жив.

Однако хочется вспомнить и других людей. И поглядеть на те дни их глазами. Не всё же Жданов да Жданов! А Зощенко многие любили. Вот что вспоминал Владимир Лифшиц, поэт-сатирик (Лифшиц В. Последняя встреча // Вспоминая Михаила Зощенко. Сборник):

«Мне рассказывали об одном из выступлений Михаила Михайловича во время войны. Он был уже эвакуирован из осажденного Ленинграда в Алма-Ату и как-то читал в госпитале свои рассказы раненым бойцам. Слушатели, заполнившие госпитальный коридор, благодарно хохотали. Внезапно начальник госпиталя прервал Зощенко, извинился и, обращаясь к раненым, приказал: “Челюстникам выйти!..” Из рядов неохотно поднялись несколько фигур с забинтованными лицами и разошлись по палатам. “У них ранения в челюсти, им вредно так смеяться, — объяснил начальник госпиталя Михаилу Михайловичу. — Продолжайте, пожалуйста…”»