Старые черти - Кингсли Эмис

Чарли поправил лацканы пиджака и отошел.

Пока Питер стоял один, у него было время рассеянно понаблюдать за гостями. Они бродили по газону и дорожкам туда-сюда: кто-то кого-то искал, кто-то собирался домой. Уильяма обступили друзья, Розмари — подруги. Молодых родителей дети тащили в разные стороны. Пары постарше выглядели в основном одинаково: безучастный пожилой муж и бодрая пожилая жена в очках и шляпке (да-да, шляпке, и свадьба здесь ни при чем, просто часть форменной одежды). Одиночки растерянно озирались, плохо понимая, что они здесь делают. Рианнон в сером платье с белым воротничком и очень толстый неулыбчивый брат Алуна (он приехал из Лондона, чтобы быть посаженым отцом) стоял у ворот. Рядом толпились тетушки и кузины из Бреконшира, сама Рианнон говорила, запинаясь, в микрофон, который держал приземистый человек в белом плаще, а вокруг них бегал фотограф. Питер мирно созерцал происходящее, пока не услышал знакомый голос:

— А теперь скажи, когда должен появиться малыш?

Гарт говорил в своей всегдашней манере, однако сейчас он куда больше обычного смахивал на валлийского комика.

— Никакого малыша не ожидается. По крайней мере я ни о чем таком не слышал, — ответил Питер, искренне сожалея, что не умеет с легкостью Чарли входить в образ.

— Неужели? Очень шикарно.

— Тогда уж стильно, — поправил Тюдор Уиттинхем, который стоял рядом.

Каким-то образом он ухитрился потерять всех сопровождающих и теперь зорко смотрел по сторонам, не желая, чтобы его нашли. На поджаром теле, идеально приспособленном для игры в сквош, не было ни капли жира. Поджарость распространялась на всю фигуру, включая голову, — по общему мнению, череп такого размера просто не мог вместить достаточное количество мозгов. Уиттинхем учился классом старше Питера, и в школе его звали Тюдор Столбоголовый.

— Шикарно, стильно — какая разница? — ответил Гарт, затем, понизив голос, обратился к Питеру уже совсем другим тоном: — Вчера вечером Тарк сказал, что сегодня надеется увидеть тебя в пабе, если найдешь время пропустить стаканчик. Ты ведь туда почти не заглядывал с тех пор, как бедняга Алун отдал концы, верно?

Он скорбно закатил глаза:

— Да, я там давно не бывал.

— Так вот, мы скучаем по тебе, Питер. А Тарк — особенно, я знаю. Он до сих пор ужасно переживает из-за того вечера, когда вытолкал нас в шею. Нет, он не винит себя в том, что случилось позже, мне удалось его убедить. Он больше горюет из-за того, что разругался с Алуном, когда тот был в пабе в последний раз. Как ты считаешь, Тюдор?

— Несомненно.

— Тарк, конечно, не имел в виду, что мы на самом деле должны забрать из паба все наши вещи. Просто вспылил. Он сам почти что признался, когда я забежал к нему на другой день. Возможно, я вам рассказывал.

— Прекрасная была служба, а молодые просто светились от счастья! Надеюсь, они будут счастливы. — Тюдор обращался к Питеру, но явно укорял Гарта за то, что тот пропустил обязательные поздравления отцу жениха.

— О да, разумеется! — Гарт дал понять, что они с Питером обходятся без лишних слов. — Да, старина Тарк действительно уважал беднягу Алуна. Думаю, все его уважали. Заметьте, у каждого были поводы на него обижаться. Но если брать в целом, Алун был одним из лучших людей на свете.

Кто-то должен был это сказать, подумал Питер.

— Полагаю, да.

Тюдор бросил на него озадаченно-недоверчивый взгляд.

— По правде говоря, — продолжил Гарт, — не все его уважали. Взять ту статейку в «Уэстерн мейл», так называемый хвалебный отзыв. Отвратительная статья. Я бы сказал, пасквиль. Самый настоящий пасквиль. В обзоре «Таймс» об Алуне тоже недавно упоминали, видели? Сейчас, погодите минутку. — Он потянулся было к нагрудному карману, но на полпути его рука замерла. — Ох, я уже убрал вырезку в папку. В общем… его можно было бы назвать последователем Бридана, если бы это звание не подразумевало определенной силы и жизненной… чего-то там. Очень гадко написано. Я сниму копию и перешлю вам.

Тюдор решительно произнес:

— Уильям и Розмари едут в свадебное путешествие?

Питер с удовольствием бы ответил, однако в эту самую минуту его утащили фотографироваться. «Надеюсь, Тюдор успел сполна насладиться свободой от семьи», — подумал он.

Участников процесса выстроили на солнцепеке у церковной стены. Питер хотел встать рядом с Мюриэль, но всем велели по-родственному обняться, и он передумал. С кем обниматься — с неулыбчивым братом Алуна, который неулыбчиво кивнул, или с Мюриэль? Она, впрочем, улыбалась, правда, по счастью, недолго. Питер не хотел копаться в их взаимоотношениях. Можно было сказать только одно: ни он, ни кто-либо еще уже ничего бы не исправил. Не так давно кто-то говорил ему почти то же самое, вот только кто и о чем?

Фотографов (их одежда и прически демонстрировали полнейшее неуважение к торжественным событиям вроде свадьбы) было четверо — трое мужчин и девушка. Несколько минут они тщетно собирали вместе шестерых главных героев, затем велели им разойтись, потом поставили кого-то вперед, отогнав остальных небрежным взмахом руки. Питер подумал, что благодаря научному прогрессу они сделали раз в десять больше снимков, чем считалось нужным в прежние времена, и, судя по всему, собирались снять еще столько же. Им так проще, догадался он. Да и вообще, забавно помыкать группкой незнакомцев на законном основании. Он тоже бы не отказался, будь у него такая возможность.

Постепенно пришли к выводу, что нет необходимости продолжать фотосъемку, и она прекратилась сама собой, без обмена репликами. Вскоре всех пригласили в дом Уиверов, до которого от церкви было ярдов двести. Опершись на руку Уильяма и обнимая за талию Розмари, Мюриэль продефилировала мимо и повела парочку к воротам сквозь полукружье расступившихся гостей. Видно было, что она готовилась к маневру заранее. Питера оттерли в сторону, и он оказался во втором ряду — между братом Алуна, которого звали Дунканом (во всяком случае, так сказали Питеру во время очень короткой встречи накануне вечером), и его неожиданно возникшей женой в традиционной шляпке и очках; ко всему этому великолепию прилагались ярко-красные губы и очень длинные зубы.

За воротами стояла Рианнон с какой-то тетей или кузиной, а Питер застрял рядом с ее деверем и невесткой — как выяснилось, надолго. Он всегда считал себя хладнокровным человеком и не помнил, чтобы когда-либо в таких обстоятельствах начинал разговор первым. Тем не менее после четырех минут в полном молчании он не выдержал и спросил женщину, планируют ли они с… э-э… Дунканом остаться на какое-то время или хотят вернуться в Лондон уже вечером.

Она с жадностью повернулась к Питеру:

— Мы должны вернуться вечером, обязательно. — Произношение выдавало в ней уроженку английского захолустья. — Потребовалась уйма времени, чтобы вытащить его хотя бы на одну ночь.

— Я полагаю, дела? — Питер смутно помнил, что Дункан имел отношение к какой-то финансовой компании или строительному обществу.