Позволь ей уйти - Юлия Монакова

— Девятнадцать.

— А, ну это, конечно, сразу меняет дело… А мне, понимаешь, уже под тридцатник. Я старый солдат и не знаю слов любви…**

— Больно надо, — фыркнула Даша.

— Ну так что? В кафе пойдём… те? — выразительно исправился он.

— Хорошо, — будучи не совсем уверенной в том, что поступает правильно, согласилась Даша. — Только ненадолго.

___________________________

* “Ночь, улица, фонарь, аптека…” — стихотворение Александра Блока, написанное в 1912 году в жанре философской лирики и показывающее жизнь человека как движение по замкнутому кругу.

** “Я старый солдат и не знаю слов любви…” — цитата из фильма “Здравствуйте, я ваша тётя!” (1975).

Кафе, о котором упомянул Таиров, на поверку оказалось обычной пельменной. Обстановка внутри выглядела непритязательно: простые деревянные столы, металлическая посуда, теснота, шум… Но, несмотря на изрядную долю суеты и бестолковщины, здесь всё-таки было уютно, тепло и даже неожиданно празднично благодаря электрическим гирляндам в виде сетки на каждом окне. А уж запахи стояли такие, что Даша почувствовала, как её рот непроизвольно наполняется голодной слюной.

— Пойдём вон туда, пока место не заняли, — Таиров кивнул в сторону единственного свободного столика в углу и, не дожидаясь ответа, взял Дашу за руку и быстро повёл за собой, лавируя между столами, стульями, официантами и гостями. Она совсем растерялась и смутилась, когда его ладонь бесцеремонно сжала её пальцы, словно это было нечто само собой разумеющееся. Когда они оказались возле нужного им стола, Таиров спокойно и невозмутимо выпустил Дашину руку и отодвинул для неё стул, приглашая присаживаться.

Даша расстегнула молнию на своём пуховике — ей моментально стало душно — и заозиралась в поисках вешалки или хотя бы какого-нибудь крючка для верхней одежды.

— Ни гардероба, ни вай-фая, ни парковки, ни доставки… ещё и вот, смотри! — Таиров выразительно кивнул в сторону объявления на стене, гласившего, что банковские карты не принимаются. — Дивное местечко. Прямо как в старые добрые советские времена… Ну ладно, в девяностые! Не находишь?

— Не нахожу, — отозвалась она без тени иронии, пристраивая пуховик на спинку стула. — Я родилась уже в конце девяностых и ничего из того времени не помню, естественно.

— Бедняга, многое потеряла… то есть, потеряли, — пожалел её Таиров то ли в шутку, то ли всерьёз. Он постоянно сбивался с “ты” на “вы” и наоборот, и Дашу страшно нервировало его поведение, потому что она никак не могла понять, когда он искренен, а когда валяет дурака.

Возле столика материализовалась взмыленная как лошадь официантка и довольно нервно спросила, определились ли они уже с заказом.

— Как мы могли определиться, дорогая, если вы нам даже меню не принесли? — резонно осведомился Таиров, на что официантка заявила, что индивидуальных книжечек меню у них нет, а с ассортиментом можно ознакомиться при входе: там прямо на дверь пришпилен листок с перечнем блюд и напитков.

“Сервис тоже дивный…” — подумала Даша, усмехнувшись про себя, а вслух сказала:

— Я не буду есть, спасибо. Я бы выпила чего-нибудь горячего… чаю, например.

— Как это не будешь? — запротестовал Таиров. — Нет, так не пойдёт. Я же вижу, что у тебя… у вас глаза голодные.

Час от часу не легче! Впрочем, он был прав — Даша действительно хотела есть, просто боялась, что в присутствии этого странного типа у неё кусок встанет поперёк горла.

В конце концов, потолковав с официанткой по душам, Таиров попросил принести им с Дашей пельмени в грибном бульоне. Официантка испарилась, чтобы передать заказ на кухню, оставив их наедине — ну, если можно было назвать уединением переполненный посетителями зал.

Таиров тоже снял верхнюю одежду, оставшись в свитере, и тут же, оправдавшись тем, что ему жарко, закатал рукава до локтей. Даша невольно покосилась на его мускулистые предплечья, покрытые татуировками — любопытно было бы рассмотреть, что именно там набито, но пялиться в открытую было неудобно. И вообще, для чего она сюда пришла — глазеть на таировские тату?!

— Давайте ближе к делу, — попросила она.

— Давай… то есть давайте, — подхватил Таиров, снова забывшись.

— Ладно уж, не надо мучиться, можете говорить мне “ты”, — смилостивилась она.

— Тогда ты тоже прекращай выкать. Зови меня просто Марс, если хочешь.

Марс. Просто Марс. С ума сойти! Она никогда не сможет назвать его так, ни за что в жизни не решится…

— Итак, — поторопила Даша, — к чему вся эта конспирация и о чём ты хотел со мной поговорить?

Таиров посерьёзнел.

— Во-первых, о Калинине. Как он?

— Жить будет. Танцевать тоже… и, надеюсь, уже очень скоро. Ты разочарован?

На лицо премьера набежала тень.

— Ты тоже считаешь, что нападение — моих рук дело?! Между прочим, у меня алиби на тот вечер. Я был не один, при желании это можно легко проверить.

— Ну, едва ли ты стал бы осуществлять расправу лично, — Даша пожала плечами. — Гораздо проще и безопаснее найти кого-нибудь, кто выполнил бы для тебя эту работу…

— Думай, что говоришь! — психанул он, моментально ощетиниваясь. — Я, конечно, не сгораю от любви к Калинину, но не стал бы действовать вот так подло, исподтишка… да ещё и чужими руками. Я бы лучше лично ему пару раз по роже съездил — и будет с него.

— За что же по роже? — кротко осведомилась Даша. — Что Пашка тебе сделал-то? Роли в театре не он распределяет.

— Спартак должен был мне достаться, — с отчаянием произнёс Таиров. — Я столько лет об этой роли мечтал!

— Так он тебе в итоге и достался. Поздравляю, — холодно произнесла Даша.

— Да мать твою… что ж ты не поймёшь-то никак?! Я не хотел, чтобы мне это так доставалось! — с жаром воскликнул он. — Если уж конкуренция, то честная, лицом к лицу… а не вот это вот всё. Ненавижу интриги, подставы, подковёрные игры… не-на-ви-жу!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Что ж, — безжалостно произнесла Даша, глядя ему прямо в глаза, — раз ты такой альтруист — откажись от роли. Ну? Давай же, пойди прямо завтра к худруку и скажи, что чувствуешь себя не вправе брать чужое.