Повседневная жизнь Арзамаса-16 - Владимир Матюшкин

С развитием ракетной техники ОКБ-586 (главный конструктор — М. К. Янгель) военная тематика у С. П. Королева потихоньку отмерла, благо все силы пошли на освоение космоса, где были достигнуты большие успехи. Военные остряки на полигоне шутили: «Королев работает на ТАСС, Янгель — на нас, а Челомей — в унитаз!» Шутка не очень-то лестная для последнего, хотя в какой-то мере соответствовала действительности, но у академика В. Н. Челомея заместителем работал Сергей Никитович Хрущев, и ему многое прощалось. (Справедливости ради следует отметить, что в дальнейшем появились челомеевские боевые ракеты, УР-100 и тяжелая космическая ракета «Протон», хорошо оцененные испытателями[123].)

М. К. Янгель дал путевку в жизнь межконтинентальной баллистической ракете Р-16 (без спирта и жидкого кислорода, которые упорно применял С. П. Королев). К сожалению, отработка этой ракеты на Байконуре связана с большой трагедией. Пуски стратегических ракет зачастую приурочивались к политическим событиям. В этот раз таким событием был визит Никиты Сергеевича в Болгарию. Когда ракета была уже заправлена компонентами топлива, при проверке на старте выявилась неисправность одного из приборов системы управления. По требованиям техники безопасности надо было слить компоненты топлива, увезти ракету на техническую позицию, заменить прибор, повторить проверку и только при положительном результате повторно доставить ракету на стартовую позицию! Однако нельзя исключить, что памятуя о визите Хрущева, многоопытный маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин решил заменить прибор на старте (не сливая топлива) и провести проверку.

Маршал лично контролировал ход работ, поэтому он сам, вся госкомиссия и представители различных «фирм» вместе с работниками полигона находились вблизи ракеты. После замены прибора началась проверка, самопроизвольно запускается маршевый двигатель 2-й ступени (прибор системы управления ракетой был недоработан), который прожигает 1-ю ступень. Разливается более 100 тонн горючей смеси с температурой пламени около 3 тысяч градусов Цельсия — море огня, поглотившее более 100 человек. Сам М. К. Янгель и главный конструктор систем управления В. И. Кузнецов вышли покурить за пределы стартовой площадки (заповедь полигонов: на стартовой позиции курить и иметь при себе спички категорически запрещается) и по чистой случайности избежали смертельной опасности. Правда, пытаясь спасти кого-то, обожгли себе руки. В огне погибли два заместителя Янгеля — Л. А. Берлин и В. А Концевой, заместитель министра общемаша Л. А. Гришин, заместитель главного конструктора системы управления Б. М. Коноплев, заместитель главного конструктора двигательных установок Г. Ф. Фирсов, главный конструктор старта «Капустинский», заместитель начальника полигона В. И. Носов, начальник 1-го Управления полигона Е. И. Осташев, начальник 2-го Управления полигона Р. М. Григорьянц.

М. К. Янгель докладывал в ЦК КПСС: «В 18.45 по местному времени, за 30 минут до пуска ракеты Р-16, на заключительной операции при подготовке к пуску произошел пожар, вызвавший разрушение баков с компонентами топлива. В результате случившегося имеются жертвы до ста и более человек. В том числе со смертельным исходом несколько десятков человек. Главный маршал артиллерии М. И. Неделин находился на площадке испытаний. Сейчас его разыскивают. Прошу срочной медицинской помощи пострадавшим от ожогов огнем и азотной кислоты. Янгель»[124].

Количество погибших определили по номеркам, отсутствовавшим на доске контроля стартовой позиции (выдавались они по спискам). Рассказывали, что маршала М. И. Неделина идентифицировали по оплавившейся маршальской звезде на обгоревшем погоне.

Эта трагедия произошла 24 октября 1960 года, а ровно через три года — 24 октября 1963 года — случился пожар в шахтной пусковой установке, где сгорело десять человек. По решению, подписанному председателем Совета министров А. Н. Косыгиным, 24 октября с тех пор на Байконуре — нерабочий день, «день поминовения погибших».

Среди пострадавших, но спасшихся оказался начальник полигона, генерал-майор К. В. Герчик. Позднее он стал генерал-лейтенантом, стройный, подтянутый, только шрамы от многочисленных косметических операций на лице свидетельствовали о той страшной трагедии, да еще залеченный отек легких от четырехокиси азота (одного из компонентов ракетного топлива). После этих трагедий технику безопасности на полигоне «Байконур» возвели в абсолют.

На полигон прибыл новый главнокомандующий РВСН, Маршал Советского Союза К. С. Москаленко, который наблюдал с НП (наблюдательного пункта) следующий пуск ракеты Р-16, к несчастью, оказавшийся тоже неудачным. Ракета поднялась и вдруг развернулась в сторону наблюдательного пункта. Адъютант маршала, могучий полковник, схватив щуплого начальника, как котенка, мгновенно оказался внутри мощного блиндажа. Ракета упала примерно в двух километрах от наблюдательного пункта и взорвалась.

Дальнейшие испытания пошли более удачно, и о тех трагических событиях стали вспоминать как о страшном сне. Ракета летать «научилась» и уже в 1963 году была принята на вооружение РВСН.

Кстати, испытатели порой становились невольными жертвами отношений соперничества между конструкторскими организациями. Скажем, в «королёвской» гостинице на «двойке», когда отрабатывали заряды на ракетах М. К. Янгеля, отношение было порой настолько негостеприимным, что приходилось перебираться на другую площадку.

Пуски межконтинентальных баллистических ракет (МБР) — дело сложное в организационном плане. Задействуется большое количество измерительных (оптических, радиолокационных, телеметрических) приемных пунктов на старте, финише, по трассе полета, вся их работа синхронизируется службой единого времени (СЕВ). Отчуждаются значительные территории, часто с необходимостью отселения жителей и отгона домашнего скота на время пуска. Возникает необходимость обеспечить функционирование всех служб внешнетраекторных измерений активного участка траектории и априорного прогнозирования точки падения боевого блока и еще более сложного — пассивного участка траектории. В районе падения нужно обеспечить запись быстроменяющихся (микросекундных) процессов, оценивающих работу системы автоматики ББ на атмосферном приземном участке, вплоть до встречи ББ с преградой («втыке» в грунт). Для этого надо было заранее поднять самолеты с регистрирующей аппаратурой (РТС) на бортах, установить барражирование, чтобы при этом была исключена опасность их «накрытия» блоком или остатками последней ступени. Словом, вся эта огромная система на территории в 12–14 тысяч километров должна была работать четко, синхронно, без сбоев, подчиняясь единой воле. А при стрельбе в акваторию Тихого океана, куда для регистрации важных параметров ББ выходила целая эскадра кораблей с вертолетами на борту и сверхдальняя связь осуществлялась по закрытым каналам через штаб Тихоокеанского флота, задача многократно усложнялась. Поэтому каждая неудача в пуске воспринималась как личная потеря чего-то дорогого, чему отдана часть своего здоровья, часть своей жизни.