Уголек в пепле - Саба Тахир

Нет! Только не Тристас. Не Тристас, который в семнадцать обручился с любовью своего детства, который помог мне понять Элен и у которого остались четыре сестры, горячо его любивших. Я смотрел на его тело, на руку с татуировкой. Аэлия.

Тристас мертв. Мертв.

Фарис прекратил дрожать. Он закашлялся, затем поднялся и посмотрел на тело Тристаса в немом потрясении. Однако у нас не было времени горевать. Один из людей Элен со свистом запустил булаву в его голову, и вскоре Фарис вовлекся в бой, круша всех и вся, будто и не он вовсе только что чуть не умер. Передо мной возник Декс с дикими глазами.

– Мы должны их убивать! Отдай приказ!

Я не мог думать об этом. Я не мог этого произнести. Я знал этих людей. Элен… Я не мог позволить им убить Элен. Я вспомнил поле боя из видения в пустыне – Деметриус, Леандр, Эннис. Нет, нет, нет. Тут и там мои люди падали и задыхались, когда отказывались убивать своих друзей. Или погибали от безжалостных лезвий Синего взвода.

– Дэриэн мертв, Элиас! – Декс снова стал трясти меня. – Сирил тоже. Аквилла уже отдала им такой приказ. Ты тоже должен – или нам конец.

Он заставил меня посмотреть ему в глаза.

– Элиас! Пожалуйста.

Не в состоянии говорить, я поднял руку и дал сигнал. По коже побежали мурашки, когда приказ переходил по полю боя от солдата к солдату.

Приказ Командира. Сражаться насмерть. Без пощады.

* * *

Не было ни ругательств, ни криков, ни проклятий. Мы все оказались в ловушке бесконечного насилия. Звенели мечи, друзья погибали, мокрый снег, падая, колол кожу.

Я отдал приказ и поэтому вел их за собой. Я не выказывал ни тени сомнения, потому что иначе дрогнули бы и мои люди. А если они дрогнут, мы все умрем.

Поэтому я убивал. Кровь лилась рекой, покрывая мои доспехи, кожу, маску, волосы, капая с липкой и скользкой рукояти меча. Я был самой Смертью, что господствует в этой бойне. Некоторые мои жертвы умирали мгновенно, не страдая, раньше, чем их тела коснулись земли.

Другие – мучились дольше.

Малодушно хотелось убивать незаметно, подкрадываясь сзади, чтобы не видеть их глаз. Но битва гораздо ужаснее. Тяжелее. Ожесточеннее. Я смотрел в лица людей, которых убивал, и, хотя шторм приглушал их стоны, каждая смерть, каждая рана, которая никогда не заживет, выжигала свой след в моей памяти.

Смерть вытеснила все. Дружбу, любовь, преданность. Светлые воспоминания об этих людях – их смех, выигранные пари, розыгрыши – ушли навсегда. Все, что я запомню, – это тьма и смерть.

Эннис плакал как ребенок на руках у Элен, когда его мать умерла полгода назад. Я переломил руками его шею точно прутик.

Леандр и его вечная безответная любовь к Элен. Мой клинок пронзил его словно птица – чистое небо. Легко. Без усилий.

Деметриус, который кричал в беспомощном гневе, когда Комендант забила до смерти его десятилетнего брата за побег. Он улыбался, когда увидел, что я иду к нему. Отбросив оружие, он принял острие моего лезвия как дар. Что видел Деметриус, когда свет померк в его глазах? Своего младшего брата, что ждал его на другом конце? Бесконечную мглу?

Резня продолжалась, и все это время мне не давал покоя ультиматум Каина. «Битва закончится, когда ты, Претендент Витуриус, победишь или будешь повержен лидером врагов». Я попытался найти Элен и поскорее закончить этот ужас, но она казалась неуловимой. Когда она наконец нашла меня, я чувствовал себя настолько изможденным, будто дрался несколько дней без предышки. Хотя на самом деле сражение длилось не дольше получаса.

– Элиас, – выкрикнула она, но ее голос звучал неуверенно.

Битва остановилась. Наши люди перестали атаковать друг друга. Туман рассеялся, позволяя им наблюдать за мною и Элен. Они подходили неспешно, собираясь рядом с нами полукругом, в котором зияли пустые места там, где должны были бы стоять те, кто сегодня погиб.

Мы с Элен встали лицом друг к другу, и хотел бы я иметь силу Пророков, чтобы узнать, о чем она думала. Ее коса выбилась и ниспадала на спину, в светлых волосах сверкали льдинки, их покрывала грязь и кровь. Ее грудь тяжело поднималась и опускалась. Я подумал, сколько же моих людей она убила. Ее кулак сжался на рукояти меча – предупреждение, которое, как она знала, я не пропущу.

Затем она атаковала. И пусть я кружил и отражал мечом удары, внутри меня все оцепенело. Я поразился ее ожесточению. Хотя разумом понимал – она просто хотела, чтобы все это безумие закончилось.

Сначала я старался уклоняться от нее, не желая наступать. Но десять лет беспощадных тренировок и инстинкт убийцы, отточенный до совершенства, взяли свое. Вскоре я боролся по-честному, используя каждый прием, который знал, чтобы выдержать ее натиск.

Разум услужливо напомнил мне об атакующих позициях, которым меня научил дед и которых не знали центурионы. Им Элен не сможет противостоять.

Ты не можешь убить Эл. Не можешь.

Но какой у меня выбор? Один из нас должен убить другого или Испытание не закончится.

Позволь ей убить себя. Позволь ей победить.

Словно почувствовав мою слабость, Элен стиснула зубы и выдернула меня из размышлений. Ее светлые глаза блестели, подначивая и заставляя принять ее вызов.

Позволь ей. Позволь ей. Позволь ей.

Ее клинок полоснул мне по шее, но я ответил быстрой атакой как раз тогда, когда она вознамерилась снести мне голову.

Я впал в боевой раж, оставив позади все остальные мысли. Внезапно она перестала быть Элен. Она стала врагом, который хочет меня убить. Врагом, которого я должен победить.

Я подбросил меч ввысь, наблюдая со злорадным удовлетворением, как взгляд Элен взметнулся вслед за ним. И в этот момент я напал на нее как палач. Я ударил ее коленом в грудь и даже сквозь шторм услышал хруст сломанного ребра и удивленный свист, когда у нее перехватило дыхание.

Она оказалась подо мной, глядя испуганными и огромными, как океаны, глазами. Я прижал к земле ее руку, державшую меч. Наши тела переплелись, но Элен внезапно стала чуждой, неизвестной, как небеса. Я выхватил кинжал, чувствуя, как закипела кровь, когда пальцы коснулись холодной рукоятки.

Она спихнула меня на колени и схватила меч, намереваясь прикончить меня первой. Но я оказался быстрее. Ярость обострилась до предела, словно самый высокий звук в пении горного шторма.

Я занес кинжал и затем опустил его.

В предрассветной тьме шторм, собравшийся над Серрой, обрушился с яростью армии завоевателей. Коридор лакейской был залит по колено. Мы с Кухаркой выгоняли воду вениками, пока Иззи неустанно таскала мешки с песком. Дождь хлестал по лицу, ледяной, как пальцы призрака.

– Отвратительный день для Испытания! – крикнула Иззи сквозь ливень.