Всадник рассвета - Владимир Шигин

— Ты, брат, в рубашке родился! — улыбнулся врач. — Пуля на какой-то миллиметр от сердца прошла! Не иначе для больших дел жить оставлен! Так что давай пей микстуры и слушай сестричек!

Вспоминая все обстоятельства нашего рейда в “зеленку”, я каждый раз мучился последним, что помнил: “черным человеком”, яростно желавшим меня убить, и его фразой о мести за уничтоженный амулет. При чем здесь снайпер и Мишкина побрякушка? Чертовщина какая-то, а может, просто это был уже бред угасающего сознания?

В госпитале я провалялся никак не меньше месяца. Затем меня переправили в госпиталь имени Бурденко в Москву, после которого я еще месяц томился на реабилитации в подмосковном Солнечногорске. Всего на поправку здоровья у меня ушел почти год.

При выписке я больше всего переживал, как бы меня не комиссовали, но ВВК (военно-врачебная комиссия), помусолив мою раздутую лечебную книжку, в конце концов вынесла свой вердикт: годен!

Выписавшись, я отправился в свою бригаду, где мне вручили залежавшийся орден Мужества. На главной аллее я остановился у небольшого ухоженного обелиска. Раньше его не было. Установили совсем недавно в память о погибших однополчанах. В глаза ударила строка с Мишкиной фамилией и инициалами. Купив у вокзала цветов, я положил их на символическую могилу друга. Затем немного посидел рядом, вспомнил, как учились, служили, воевали…

В июле я поступил в академию имени Фрунзе. Учиться было, безусловно, интересно, к тому же всем давно известно, что учеба — это не служба. Проблема состояла лишь в том, что грянули ельцинские реформы и зарплату военнослужащим не выдавали по несколько месяцев. Мне как холостяку первое время кое-как можно было перебиться, но большинство ребят были женатыми, имели детей и им приходилось совсем уж туго. Однокашники подрабатывали кто где мог. Кто охранял что-то, кто грузил. Некоторое время я воздерживался от подобных приработков, стремясь все возможное время уделять только учебе, но настал день, когда даже мне стало ясно, что пора искать работу, иначе просто не выжить.

Как опытного вояку по рекомендации однокашников меня взяли охранником в одну из фирм, которой заправлял мой бывший сослуживец по лейтенантским годам, а ныне преуспевающий бизнесмен Толик. В сущности, Толик был неплохим человеком, хотя бизнес и правила игры, в которую он теперь играл, наложили на него свой отпечаток. На работу в охрану к себе Толик брал только офицеров-десантников, платил довольно неплохо и придирками не изводил. А под настроение даже любил остановиться и по-свойски поболтать, вспомнить младые лейтенантские годы.

Лицом к лицу с Толиком мы столкнулись спустя неделю после моего поступления к нему на работу.

— Привет, дружище! — проходя мимо, увидел он меня. — Чего не заходишь, зазнался?

— К тебе зайдешь! — парировал я. — Одних секретарш дюжина сидит, да еще и телохранителей столько же!

— Это уж точно! — захохотал Толик. — Золотое тело надо охранять!

Наверное, в этот день дел у Толика было немного, потому что он, прикурив, остановился подле меня с явным намерением поговорить по душам.

— Да, пораскидала нас судьба! — затянувшись, вздохнул он. — Иных уж нет, а те далече! Кого из наших видел?

— Ваня Кучмай в Балтийске, на пенсию собирается. Марченко в Питере осел. Говорят, менеджером по кадрам в “Елисеевском” гастрономе устроился. Мишка в Чечне погиб.

— Мишель? В Чечне? — Толик чуть не подавился сигаретой. — Ты что, очумел, живой он!

— Сам ты очумел! — разозлился я, забыв, что таким тоном со своим работодателем говорить не положено. — Погиб он на моих глазах. Гранатой подорвался!

— Ну ты даешь! — зашелся в смехе Толик, нисколько не обидевшись. — У тебя, наверное, после ранения галлюцинации. Жив Мишель, я сам намедни его видел!

— ?!!

— Он и телефон оставил!

— А ты не ошибся?

— За кого ты меня держишь!

— Где же он сейчас?

— Ты знаешь, я так толком и не понял. Но насколько я разбираюсь в наших делах, мне кажется, что влез Мишель немного не туда, куда бы следовало.

— Это как понимать?

— А что тут понимать: у бандитов он!

— Что еще известно?

— А считай, что больше и ничего. Странный он какой-то стал. Я же помню, что вы дружили. Говорю ему, что, мол, ты у меня сейчас подрабатываешь. Он даже лицом сразу изменился. Задергался весь. Говорит, что, мол, пока ты ему не нужен, но придет время, и он с тобой за что-то рассчитается. Причем говорил с таким видом, словно ты его первейший враг. Какая-то кошка между вами пробежала, что ли?

— Да нет, — пожал я плечами совсем уж ошарашенный. — Не было ни кошки, ни собаки!

— От него словно холодом веет! — продолжал делиться со мной своими впечатлениями от недавней встречи Толик. — А глаза вообще ненормальные стали: желтые какие-то! Ты ж меня знаешь, я парень простой, сразу в лоб: “А что у тебя, Мишель, с глазами случилось?” Он аж пятнами пошел. “Это после желтухи!” — говорит и сразу очки черные на нос шлеп! Только я тоже кое-что соображаю, после желтухи глаза так не желтеют.

— Дай мне Мишкин телефон, — попросил я Толика.

— Я телефон тебе, конечно, дам, — кивнул он и засунул руки в карманы, давая понять, что разговор по душам закончен и его уже ждут большие бизнесменские дела. — Только мой тебе совет по старой дружбе. Держись от него подальше. Слишком мутный он какой-то!

Толик ушел, а я до конца дня не мог прийти в себя. Как Мишка мог остаться живым? Почему он нигде не объявился: ни на службе, ни в семье, ни у родителей, почему он скрывается ото всех, почему не захотел увидеть меня да еще говорил в таком тоне (в том, что Толик не врет, я был уверен), что у него, наконец, с глазами? Может, это какая-то болезнь, которой он стыдится и поэтому не хочет ни с кем видеться? Я знал одно: увидеться с Мишкой я должен обязательно, а там будет видно, что и к чему. Слишком много мне надо было у него спросить. А вдруг ему нужна моя помощь? И все-таки, почему он не хочет меня видеть?

Утром, едва открыв глаза, Геракл обрушил на меня целый град вопросов. Вчерашняя эйфория братания уже прошла, настало время осмысления всего происшедшего.

— Зачем ты пришел в нашу землю? — таким был первый из вопросов моего новоиспеченного побратима.

Хитрить и лукавить мне не хотелось, а потому я с предельной откровенностью рассказал Гераклу об обстоятельствах, предшествовавших нашему походу, и о его целях. Геракл моим откровениям ничуть не удивился. Наоборот, он с одобрением кивал во время моего рассказа, а затем, с силой ударив себя кулаком в грудь, громко рассмеялся. Видя мое полное недоумение, герой поспешил объяснить мне свое на первый взгляд странное поведение. Суть его повествования сводилась к тому, что не так давно он был вызван на Олимп, где Зевс в присутствии всех остальных олимпийских богов поставил перед ним задачу, сходную с моей: идти в северные земли и покорить тамошних строптивых богов, мешающих олимпийцам править миром. Мы всего лишь опередили Геракла, который в настоящее время собирал отряд героев для похода в северные пределы. Слушая Геракла, я не смог не отдать должное прозорливости Сварога, который предугадал мысли и опередил действия своих южных соперников.