Собрание Сочинений. Том 1. Произведения 1921-1941 годов. - Хорхе Луис Борхес

проклятие, а воображение расцветило самыми зловещими красками все, что с ним связано, нарисовав подробные и невероятные картины бесчестья.

Попробую подвести итог вышесказанному. В сатире не меньше условности, чем в диалоге новобрачных или в изысканном сонете с живыми цветами, принадлежащем перу Хосе Марии Моннера Санса{473}. Ее метод — введение софизмов. Ее непреложный закон — спонтанность и проворство вымысла. Чуть не забыл — сатира непременно должна сохраняться в памяти.

Здесь уместно вспомнить мужественные слова, о которых упоминает Куинси («Writings», XI, 226). Одному юноше в пылу теологической или литературной полемики выплеснули в лицо стакан вина. Потерпевший, не моргнув глазом, тут же бросил обидчику: «Это, сэр, лирическое отступление. Теперь я жду ваших аргументов». Автор сего ответа, некто доктор Гендерсен, скончался в Оксфорде около 1787 года, не оставив по себе иной памяти, кроме этих метких слов, — воистину достойное и красивое бессмертие.

Легенда, которую мне довелось услышать в Женеве в конце Первой мировой войны, гласит, будто Мигель Сервет перед смертью сказал своим судьям, пославшим его на костер: «Да, я сгорю, но это не решает дела. Нам будет о чем поспорить на небесах».

Адроге, 1933

Из книги

ОСТАВЛЕННОЕ ПОД СПУДОМ{474}

ГУСТАВ МАЙРИНК

«АНГЕЛ ЗАПАДНОГО ОКНА»

Этот роман, в какой-то мере теософский, не так красив, как само название. Его автор, Густав Майринк, стал известен благодаря фантастическому роману «Голем», где необычайно зримо сочетаются мифология и эротика, жанр путешествий и «местный колорит» Праги, вещие сны и видения чужих давних жизней и даже реальность. За этой удачной книгой последовали другие, не столь занимательные. В них сказывается влияние не Гофмана и Эдгара Аллана По, а различных теософских сект, множество которых существовало и продолжает существовать в Германии. Легко догадаться, что Майринка «озарила» восточная мудрость, с прискорбным результатом, к которому приводят подобные экскурсы. Мало-помалу он оказывается на уровне самых простодушных своих читателей. Книги его становятся подвигами веры и даже превращаются в пропаганду. «Ангел западного окна» — это описание путаницы чудес, которое едва спасает поэтическая атмосфера романа.

АРВЕД БАРИН{475}

«НЕВРОЗЫ»

Эта книга только что переиздана в серии «La vivante histoire»[279]. Ее название, слишком общее, не позволяет угадать, что речь идет о двух исследованиях биографического и литературного характера. Одно посвящено Жерару де Нервалю, другое — Томасу Де Куинси. В своем подходе к ним автор руководствуется почти исключительно чувствами. Она утверждает, например, что Де Куинси стал бы великим писателем, «если бы не попал под власть опиума», и оплакивает его кошмары и приступы меланхолии. Она забывает, что Де Куинси действительно был великим писателем, что сами его кошмары стали известны благодаря блестящей прозе, в которой он оживил или сочинил их, и что литературные, критические, автобиографические, эстетические и экономические сочинения этого «сломленного» человека составляют четырнадцать томов, и все это недаром прочитано Бодлером, Честертоном и Джойсом. Если футуристы нуждаются в предшественниках, они вполне могут считать одним из них Де Куинси, написавшего около 1841 года пламенную статью во славу движения, ставшего возможным благодаря дилижансам.

ДЕННИС УИТЛИ{476} И ДР.

«УБИЙЦА ИЗ МАЙАМИ»

Нельзя отрицать новизны (полиграфической) этого произведения. Изумленному читателю предстоит узнать, что речь идет не о книге, а о подборке материалов, в число которых входит факсимильное воспроизведение телеграммы Вестерн Юнион, различные донесения полицейских, два-три рукописных письма, нарисованный план, свидетельские показания с подписями, фотографии свидетелей, окровавленный клочок оконной занавески и несколько конвертов; из одного изумленный читатель может извлечь спичку, из другого — человеческий волос. Это изобилие, внушающее тревогу, адресовано в полицейское управление Флориды, Джону Мильтону Швабу, и состоит из материалов, имеющих отношение к совершенному преступлению. Прилежный читатель должен сравнить свидетельские показания, сличить фотографии, изучить волос, рассмотреть спичку, обследовать окровавленную ткань и в результате догадаться или прийти к выводу, кто преступник и каков его modus operandi[280]. Ответ ждет читателя в третьем конверте.

Выдумка хороша и позволяет существенно обогатить детективный жанр. Я отважусь предугадать несколько последовательных вариантов. Первый: имеются портреты двух схожих людей, и читатель должен догадаться, что это отец и сын. Второй вариант: два портрета разительно схожи и наводят на мысль, что изображены отец и сын, впоследствии же выясняется, что это не так. Вариант третий: два изображенных человека так похожи, что искушенный читатель догадывается — они не могут быть родственниками, но затем обнаруживается, что это отец и сын.

Что же касается спички и клочка ткани, они напомнили мне приемы тех художников, которые, вместо того чтобы нарисовать туз пик, налепляют его на холст.

ДЖЕЙМС ДЖОРДЖ ФРЭЗЕР

«СТРАХ ПЕРЕД МЕРТВЕЦОМ В ПЕРВОБЫТНЫХ РЕЛИГИЯХ»

Вполне возможно, что антропологические идеи доктора Фрэзера когда-нибудь безнадежно устареют или даже теперь уже меркнут; однако невозможно, невероятно, чтобы это его произведение утратило интерес. Отбросим все его гипотезы, отбросим факты, их подтверждающие, и все равно этот труд пребудет бессмертным: уже не как давнее свидетельство легковерия дикарей, но как документальное доказательство легковерия антропологов, когда речь идет о дикарях. Верить в то, что на диске Луны появятся слова, написанные кровью на зеркале, едва ли намного более странно, нежели верить, что кто-то в это верит. В крайнем случае труды Фрэзера сохранятся как энциклопедия удивительных сведений, некий «цветник развлекательного чтения», написанный с необычайным изяществом стиля. Сохранятся, как сохраняются тридцать семь книг Плиния или «Анатомия меланхолии» Роберта Бертона.

В данной книге речь идет о страхе перед покойниками. Как все книги Фрэзера, она изобилует прелюбопытными фактами. Например, существует предание, что Аларих был погребен вестготами в русле реки, воду которой на время отвели, а затем вернули в прежнее русло и перебили исполнивших эту работу пленных римлян.

Обычно это объясняют страхом, как бы враги короля не осквернили его могилу. Не отвергая такое объяснение, Фрэзер предлагает нам другой ключ к загадке: боязнь, что жестокая душа короля выйдет из земли, дабы тиранить людей.

Такое же толкование дает Фрэзер золотым погребальным маскам микенского акрополя: они все без отверстий для глаз, кроме одной — маски ребенка.

ПЕРЛ КИББИ

«БИБЛИОТЕКА ПИКО ДЕЛЛА МИРАНДОЛЫ»

Какие книги были в библиотеке этого необычного светловолосого юноши, который в двадцать три года изложил девятьсот тезисов и бросил вызов всем ученым мужам Европы, пригласив оспаривать их? Спор не состоялся, книги погибли во время пожара, нам, однако, остался рукописный каталог