Королевство пепла. Союзники и противники. Боги и Врата  - Сара Маас

Усталое сердце Лисандры принимало удар за ударом.

– Мы… – попыталась ответить она, но Эдион не желал слушать.

– Если тебе так хотелось погубить Аэлину, чего ж ты не позволила ей умереть раньше? Сразу после того, как она испепелила Эравановы орды?

– Маэва все равно взяла бы ее в плен.

– Если бы вы не решали вдвоем, если бы удосужились спросить наше мнение, мы бы выстроили иную стратегию. Мы бы действовали совсем по-иному и не оказались бы здесь из-за вашего проклятого своеволия!

– Что ж, гони меня из своей армии, – сказала Лисандра, уперев взгляд в грязное сено на полу.

– Вы все разрушили. Она и ты.

Слова Эдиона были холоднее ветра за стенами шатра.

Лисандра закрыла глаза. По хрусту сена поняла: Эдион отошел.

– Пошла прочь из моего шатра.

Лисандра сомневалась, что ей хватит сил подчиниться, но она и сама не хотела здесь оставаться. Не могла.

Дать отпор. Нужно бы дать ему отпор. Обрушить на него свой гнев, как он обрушил свой, найдя тех, на кого можно выплеснуть страх и отчаяние.

Лисандра открыла глаза. Лицо Эдиона пылало гневом и ненавистью. Превозмогая боль во всем теле, она встала. Нашла силы посмотреть ему в глаза, вновь услышав холодное:

– Пошла прочь.

Босиком на снег, в одном плаще, наброшенном на голое тело. Эдион смотрел на ее посиневшие ступни, словно понимал это. Но ему было все равно.

Лисандра кивнула, поплотнее запахнула плащ Ансели и вышла в холодную ночь.

– Где она? – спросил вернувшийся Рен.

В одной руке он держал миску жиденького супа, в другой – ломоть хлеба. Ручейник-младший обшарил глазами шатер, словно Лисандра могла спрятаться под койкой или зарыться в сено.

Эдион смотрел на поленья, потрескивающие в жаровне (большая роскошь в условиях отступления), и молчал.

– Ты никак ее выгнал? – догадался Рен.

Все неслось к концу. С того момента как Маэва похитила Аэлину, их затея была обречена на провал. Точнее, с тех пор, как его королева и эта «призрачная леопардиха» тайно договорились.

Что бы он ни наговорил Лисандре, значения не имело. И плевать ему, честно это или нечестно, справедливо или несправедливо.

Плевать ему на собственную усталость, хотя он настолько измотан, что даже не почувствовал стыда, спихнув на Лисандру вину за поражение. А поражения ждать уже недолго: день-другой – и все будет кончено, и гораздо раньше, чем остатки армии достигнут стен Перранта.

Лучше бы она наорала на него. Влепила бы пощечину. Но она почти молча выдержала поток его гнева, а потом вышла на снег. Босая.

Он обещал спасти Террасен, удержать оборону. Столько лет ему это удавалось. Но «испытание Моратом», когда оборона была важна как никогда, он… провалил.

Нужно набраться сил и дать отпор. Воодушевить солдат. Он…

Эдион ощутил жгучую потребность выспаться.

Рена в шатре уже не было. Эдион и не заметил, когда тот ушел. Наверняка отправился разыскивать Лисандру, к которой был неравнодушен.

Нет, спать сейчас нельзя. Нужно созвать старших командиров. Выслушать их соображения и сообща решить, как быть дальше.

Но Эдион так и не сдвинулся с места. Он сел на койку и тупо смотрел, как в жаровне догорают поленья.

Она не доверяла ни окружающему миру, ни этому сну. У нее появились спутники, которые и привели ее сюда. Среди них – принц-воин с глазами цвета сосновой хвои, пахнущий Террасеном.

В его реальности она сомневалась сильнее всего. Не верила его словам и даже тому, что он действительно находится рядом. Он освободил ее от маски, рукавиц и кандалов. Этому она тоже не верила. Железо исчезало и в других снах, но это были только сны.

Однако Маленький народец утверждал, что всё, окружающее ее, – настоящее. И ее спутники – настоящие. По их словам, здесь ей ничто не угрожало. Ей нужно хорошенько отдохнуть, а они за нею присмотрят.

И это ужасное неотступное давление в голове и во всем теле… оно заметно уменьшилось. Теперь она могла дышать, думать и действовать осознанно.

Она послушалась Маленького народца настолько, насколько ей позволяло чутье. Но не доверяла ему полностью. Ни в коем случае.

Аэлина улеглась спать. Она и раньше спала, в других снах. Жила в них дни и даже недели, а потом они исчезали, как песчаные следы, смываемые волной.

Когда она открыла глаза, пещера осталась прежней. Лишь огоньков поубавилось. Ее магическая сила, не дававшая покоя, погрузилась глубже и теперь дремала. Боль между ребрами ослабла, рана на руке затянулась. Правда, шрам остался.

Теперь это была единственная отметина на ее теле.

Аэлина провела по шраму пальцем и ощутила тупую боль.

Ее удивила гладкость кожи. Не на шраме, а на подушечках пальцев. Она потерла указательный палец о большой. Казалось, это не кожа, а стекло.

С пальцев и ладоней исчезли все мозоли. Ладошки – как у ребенка, словно она никогда не держала в руках оружия и не томилась в Эндовьере. Только этот новый шрам, отзывающийся легкой болью.

Не вставая с пола, она оглядела пещеру.

Сбоку тихо похрапывал белый волк. Прозрачный огненный шар вокруг них еще держался, постепенно теряя силу.

Аэлина проглотила слюну, почувствовав вкус пепла. В ответ ее магия приоткрыла глаз. Аэлина втянула воздух. Не здесь. Не сейчас.

– Не сейчас, – прошептала она пламени.

Пламя вокруг нее и волка вспыхнуло и стало плотнее, отгородив их от пещеры. Аэлина стиснула зубы. «Не сейчас», – пообещала она. Не раньше, чем для этого появится подходящее место, где ее магия не будет угрожать никому.

Магическая сила давила ей на кости, но Аэлина не поддавалась, стараясь держать магию в узде.

Огненный пузырь обиженно сжался и вновь стал прозрачным. За его стенками виднелось каменное корыто с проточной водой и фигуры ее спутников. Они тоже спали.

Принц-воин расположился ближе всех, в нише, почти у самого пузыря. Чувствовалось, он сильно устал, однако спал, не расставаясь с оружием.

Рядом застыл меч. Огненный пузырь освещал рубин, вделанный в эфес, и тот мерцал, будто уголек в очаге.

Меч был Аэлине знаком. Древний меч, изготовленный в здешних краях для кровопролитной войны. Она тоже держала его в руке – в той, мозолистой руке. Принц-воин разыскал этот меч для нее в подземной пещере. Там было много оружия героев древности, давным-давно ушедших в потусторонний мир.

По щеке принца-воина вился узор татуировки, опускался на шею и скрывался под одеждой.

«Я – твоя истинная пара».