Возвращение в Эдем. Книга 1 - Розалин Майлз

Облегченно вздохнув, она сбросила внутренне напряжение, потом закрыла дверь и прислонилась к ней на минуту, чтобы собраться с мыслями. Комната с кремовыми панелями и отдельной ванной вдруг дала ей такое безраздельное ощущение родного дома, будто она никогда не покидала его. Она подошла к туалетному столику, где еще с девических времен лежали ее щетки для волос, шкатулки, украшения, и все в идеальном порядке, фотография Макса в тяжелой старинной серебряной рамке занимала центральное место, как и сам Макс в жизни. Движимая импульсом, который она не старалась понять, а лишь подчинилась ему, она поднесла фотографию к губам и поцеловала холодный облик за холодным стеклом, затем убрала подставку и положила фотографию в ящик. «Прощай, Макс, — подумала она. — Теперь я самостоятельный человек, женщина, которая все может сама в этой жизни. Прощай, отец».

Вдоль одной стены был встроенный гардероб. Она открыла его и увидела любовно развешанную одежду Стефани. Она обвела глазами платья, висящие на плечиках; это вызвало чувство удивления и жалости: сколько же одежды было у Стефани, и она не приносила ей радости. Она носила все эти платья, чтобы просто надеть что-то на себя или покупала, потому что продавщицы в магазинах уверяли ее, что она выглядит в этом платье прекрасно, даже если она и не верила их словам. Покачав головой, она оглядела приданое Стефани, которое та привезла с собой из особняка Харперов во время медового месяца. Как она могла носить все это? А сам свадебный наряд хотя и красивого голубого цвета, в нем не было стиля, не было блеска. Сняв его с плечиков, она приложила его к себе и посмотрела на себя в зеркало. «Я была в этом костюме в день моей свадьбы с Грегом», — подумала она с изумлением. Отражение Тары в зеркале сказало ей о том, как сильно она изменилась. Костюм был безвкусным и слишком ей велик. Бедная Стефани. Тара решительно вернула костюм в шкаф: Стефани никогда не интересовалась модой, тряпками, косметикой.

Тара пошла в другой конец спальни, где стояла ее гордость и услада (не считая ее черного жеребца Кинга) — великолепный стереопроигрыватель, колонки от которого Макс, который всегда хотел иметь только все самое лучшее, распорядился установить в каждой комнате, чтобы она могла слушать музыку везде, где пожелает. Открыв его, она любовно осмотрела все записи и кассеты. Все любимые вещи Стефани были по-прежнему здесь — Бранденбургские концерты, Пятая Бетховена. Но Таре сейчас хотелось незатейливого бодренького тяжелого металла или, может быть, Билли Холидея. «Неплохой путь ты прошла, дружок», — сказала она себе с растущим удовлетворением.

Спокойная и радостная, Тара открыла дверь и вышла на балкон, идущий вокруг всего дома. Справа были окна спальни Макса, где этой ночью будет спать Грег.

Она постояла, наслаждаясь прохладой каменной изящной террасы — нечто среднее между замкнутым пространством самого дома и окружающим миром, палимым нещадным зноем. Она посмотрела вниз на лужайки, на обожаемый розовый сад и бассейн, дальше на аккуратный ряд хозяйственных построек и уходящую вдаль бескрайнюю выжженную равнину; она вдыхала плотный тяжелый воздух, который был так полон воспоминаниями. «Это земля моего сердца. Я часть ее, и она — часть меня».

Вдруг у нее опять появилось чувство, что на нее смотрят. Она резко обернулась. Слева вдали от балкона под тенью эвкалиптов у огорода стоял Крис. Он не двигался, но она знала, что он пристально смотрел на нее. Даже если бы он стоял ближе, она знала, что не смогла бы прочитать мысли, таящиеся во влажных глубинах его глаз. Он смотрел на нее пронзительно, как не умел никто из людей, которых она знала. О чем он думал? Но она не чувствовала угрозы в его присутствии. Наоборот, Тара черпала в этом чувство уверенности и комфорта, которое она не могла объяснить.

Она снова посмотрела на него — маленькое, неподвижное существо под высокими деревьями. Потом она вернулась в спальню. Выбрав кассету Моцарта, она вставила пленку и, включив тихий звук, легла на кровать. Прекрасная музыка звучала, как песня птицы. Тара лежала тихо. Она вернулась домой.

В веселом бардаке агентства Ливерпуль-лейн у Джоанны Рэнделл был нелегкий день. Сегодня произошла обычная стычка с очередной Молодой Умной Задницей. «Только одного пришлепнешь, второй тут же выскакивает на его месте», — подумала она; его радикальная переделка сценария, подготовленного рекламным агентством для сегодняшней съемки, привела к тому, что лучшая манекенщица Джоанны выпала из сюжета, который весь теперь крутился вокруг самого изделия. Потом это странное непрофессиональное поведение Тары, которая вдруг ни с того ни с сего (а это было на нее не похоже) позвонила и отменила все съемки на ближайшие несколько дней без каких-либо объяснений, просто сказала, что ее не будет в городе. И наконец — а, может быть, это еще был не конец, подумала она с тревогой, ведь до конца дня было еще далеко, — ее совершенно замучил Джейсон, надоедая телефонными звонками по поводу сегодняшней съемки. Джоанна снова твердо сказала ему, что на его гонораре никак не отразится, будет ли он снимать машину с девушкой, возлежащей на капоте, или без таковой. Но он никак не успокаивался. «Бедный Джейсон, — подумала она, — он действительно страдает по Таре, — как и все остальные, она не могла не заметить чувства Джейсона к Таре и безуспешность его притязаний. — Ему сейчас нужно, чтобы кто-то ему посочувствовал, был добр к нему, тогда он немножко воспрянет духом, бедный парень. Но, Боже мой, нельзя же быть нянькой ему и всем другим, делать для других то, что мне не удается сделать для себя!»

Теперь Джейсон лично пришел в агентство и вступил в «долгие кровопролитные бои» с представителем рекламного бюро, как он сам весело выразился. Когда он вошел, Джоанна отчаянно пыталась отстоять свои позиции.

— Послушай, дружище, я этим занимаюсь с тех пор, когда ты еще в школу ходил!

«Старая корова, ты отстала от жизни», — подумал рекламный агент.

— Это новаторский подход, — сказал он вкрадчиво.

— Ну, если он такой новаторский, то почему нам об этом не сказали? Тут торчит моя девушка…

— Зачем нам нужна девушка? Ведь нас интересует машина. — У рекламного агента кончалось терпение.

— Вам не нужна девушка? Это какой-то «голубой» подход! — Джейсону было все равно, чем кончится дело, но он не мог удержаться от соблазна подтрунить. — Ведь что представляет собой нормальный, обычный парень, кутила. Ему нравятся девочки. Машины он любит тоже, но ему не понять, почему нельзя иметь и то, и другое — как игра в кегли под пиво.

— Джейсон прав. Девушка лишь подчеркнет достоинства машины, — поддержала Джоанна.

— Особенно ваша девушка, не так ли, мисс Рэнделл?

А в это время в приемной разгорелись препирательства.

— Я хотел бы видеть Джоанну Рэнделл. Встреча у меня не назначена, но мне очень важно поговорить с ней прямо сейчас.

— Я боюсь, что она очень занята сейчас. Могу я поинтересоваться, каков предмет разговора?

— Послушайте, это крайне срочно. Я должен с ней поговорить.

А Джоанна, взвинченная оскорблением рекламного агента, сказавшего, что все, что ей нужно, — это пропихнуть свою манекенщицу в съемку, чтобы получить пятнадцать процентов комиссионных, разъярилась до предела.