Напряжение - Владимир Ильин

– Деда…

– Который в тринадцать основал компанию и заработал свои первые сто тысяч…

– Дедушка, ну не надо, – встревожилась Ксения, услышав тихие рыдания старика.

– Который имеет полное право нас ненавидеть… – Дед поднял голову и растерянно посмотрел на внучку. – Мы выкинули из семьи ее будущее. Мы врали себе, что это будет бестолочь, без дара и чести. Если твой отец узнает об этом… Ксюша, я второй день не могу призвать силу. Что станет с ним?

– Мы ему не скажем.

– Не скажем, – эхом отозвался старик, – пока я все не исправлю. Я стану слугой, дворником рядом с ним – это не зазорно для чести! Обучение детей клана – никогда не зазорно для чести! Я не скажу, кто я и откуда, но я обязан быть рядом, когда он узнает правду о своем происхождении. Между нами не должно быть вражды.

– Не переживай, – мягко успокоила она, – он не злой.

– Может быть, – упрямо произнес старик, – но ты не можешь заглянуть в душу. Твой дар – огромное богатство, но и он дает сбой.

– Еще не было случая…

– Помнишь, я говорил про пророчество твоего рода?

– Что будущим оракулом станет девушка с именем Софья? Да, оно не сбылось, но…

– Сбылось, – отрицательно покачал головой дед. – Твоя мать – сильнейший оракул в роду. Она увидела свою маму, когда ей было всего шесть лет.

– Но почему тогда… – растерялась Ксюша.

– Она не поверила, что ее любимая мама, которую она так хотела найти, мечтала о ее любви и ласке, жаждала ее возвращения… Что ее мать бесконечно счастлива без своей дочери, – отчеканил дед и добавил чуть мягче: – Девочка не знала, что та ненавидела свою родню, а не ее лично. Дар сломался. Потом мы вытащили Софью из этого гадюшника, ей там тоже приходилось нелегко – род занял много денег и очень рассчитывал на ее дар… Но дело не в этом.

– А в чем? – совсем потерянно произнесла внучка.

– Ты уверена, что твой брат, который там, в будущем, жив и здоров, не ненавидит искренне тебя, меня, твоего отца и Амира? – вкрадчиво уточнил старик.

– Такого не будет!

– Ксюша, ты ведь видишь будущее с той же скоростью, что настоящее. Ты можешь дать гарантию, что где-то там, в моментах, которые ты не посмотрела, он не убивает нашу родню?

– Мой дар подсказал бы мне! – уже плача, крикнула Ксения.

– Может быть. А может, и нет. Никогда не задумывалась, почему при таком сильном даре Веденеевы не правят миром? – не обращая внимания на слезы, вопросил дед. – Посмотри на императорский дворец, попробуй увидеть его будущее! – прикрикнул он.

Ксения даже плакать забыла и растерянно захлопала глазами от такой отповеди, но потом дисциплинированно попыталась воссоздать знакомый по фотографиям образ и заглянуть за горизонт…

– Серое марево!.. – испуганно воскликнула она, отдергивая лицо.

– И это только одно место. Такое тебе не показывали, чтобы не сломать веру в свои силы, но предупредить перед отъездом я обязан. Не все, что ты хочешь увидеть, тебе покажут. Не все, что ты видишь, станет правдой. Смотри на мелочи, доверяй интуиции, не бросай ключевые события на авось.

– Но я видела будущее брата…

– Твой брат – уже фигура, – непреклонно заявил дед, – и как бы этим будущим уже не играли против нас…

Низкий потолок, оббитый серой тканью, глухая преграда справа. Попытка дернуться пресечена тугим жгутом через всю грудь. И уже тогда, одновременно с легкими, заполненными криком, пришло осознание – я все еще в машине. И вовсе ничего не удерживает на неудобном ложе – это всего лишь ремень безопасности. Кресло наклонено назад, упираясь во второй ряд наголовником, оттого по правую руку глухой борт машины вместо окна, а слева обзор загораживало сиденье водителя.

А вообще, на улице светло, только летний вечер ли это или раннее утро следующего дня – непонятно. И узнать неоткуда: кроме меня, в салоне никого.

Отстегнув ремень, вывалился из машины, морщась от покалывания в затекшем теле и чуть ежась от приятного холодка – все-таки утро. По правую сторону дороги аккуратным рядком выстроились молодые яблони, загораживая собой небольшую полянку с беседкой, за которой проглядывал высокий забор. По левую стоял дом в два этажа, закутанный в гранит, с крыльцом, поднятым над землей на метр, и симпатичным разнотравьем, опоясывающим все здание лентой шириной в три метра. Красивый дом, только в нем явно давно не жили – и дело даже не в высокой траве, разросшейся у фундамента, а в потрепанных рамах окон с облупившейся краской, отвалившейся кое-где облицовкой и тишине, несвойственной для такой громады.

Наверное, мои внутри, раз машина рядом. Поднявшись на семь ступенек, вежливо постучал в дверь большим железным кольцом – звонка-то не было. Тут же послышался быстрый перестук ног, и дверь распахнулась, втягивая меня внутрь вихрем по имени Федор.

– Ты проснулся! А мы хотели тебя будить, но твоя звездочка не пускала, – радостно тараторил он, утягивая меня внутрь. – Руку протянешь – и как кольнет больно!

Холл завершался в высоком, на два этажа, зале, по стенам которого слева и справа тянулись вверх деревянные лестницы. По центру стояли два дивана, создавая в плане треугольник с вершиной в виде могучего камина, ныне потушенного. Над головами тускло блестела укрытая паутиной люстра, шириной и высотой эдак метра в два, но взгляд все равно в первую очередь упирался в огромный ростовой портрет строгого военного в черно-серебристым мундире, с двумя длинными и очень красивыми пистолетами в руках над камином.

– Красиво, да? – заметив мой интерес, брат поделился своим восторгом. – Когда-нибудь я тоже так смогу!

– Рисовать? – полюбопытствовал я, вновь будучи утянутым за братом, на сей раз к лестнице слева.

– Делать пистолеты, – с укором пояснил Федор, будто на плохую шутку.

– А где мы? – чуть притормозив, спросил я.

Второй этаж не был столь примечателен, как первый, – он скрипел старым паркетом, дышал пылью зеленой обивки стен, зато давал неплохой вид на общий зал.

– Дома, – с улыбкой доложил брат.

– А там наша квартира, да? – осторожно уточнил, кивнув по направлению нашего движения.

– Не, – замотал Федор головой.

– Комната? – чуть погрустнел я.

– Нет же! Весь дом – наш! А там папин кабинет и мастерская, пойдем!

И, уже отпустив мою руку, припустил вперед, подпрыгивая от нетерпения.

– Но разве в таком доме может жить одна семья? – не поверил я, по пути трогая дерево коридорной облицовки, тяжелые бронзовые подсвечники, вглядываясь в лица на потемневших картинах по обе стороны длинного коридора, в который мы свернули.

– Ну, он маленький, да, – виновато произнес Федор, – у нас прежде был больше. А у Мишки из класса – вообще дворец!