Инферно - Бьянка Скардони

предназначено быть. Неполноценным. Неживым. Просто… существующим.

— Ты сделала то, что должна была, Джемма, и любой из нас на твоём месте поступил бы так же.

Он рассчитывал, что меня это утешит, но нет.

— Ты так говоришь, но ты не знаешь, как оно на самом деле. Потому что именно я сделала это. Я убила Трейса. Я видела, как жизнь покидает его глаза. Не ты, Габриэль. Ни кто-либо другой. Я. И я никогда не смогу с этим смириться. Никогда.

Слёзы текли по моим щекам быстрее, чем я успевала их вытирать.

— Ты права. Это сделала ты, а не кто-то другой, — согласился он. — И я не могу представить даже сотой части того, что ты сейчас чувствуешь. Но ответь мне, пожалуйста, на один вопрос… — он, не отрываясь, смотрел на меня в течение долгой томительной минуты. — Что, если бы вы поменялись местами?

Я шмыгнула носом, вытирая щёки тыльной стороной ладони.

— В смысле?

Он подался вперёд, наморщив лоб и уперев локти в колени.

— Что, если бы сосудом Люцифера стала ты, а оружием мог бы воспользоваться только Трейс?

— Это другое, — без труда ответила. — Я знаю, что он бы перепробовал всё, чтобы спасти меня.

— Как ты?

— Ну… наверное, — я пожала плечами.

Мне казалось, что я недостаточно старалась. Если бы я выложилась на максимум, он был бы сейчас жив.

— А если бы он не смог найти способ? Перепробовал всё на свете, но единственным действенным способом было сделать то же, что сделала ты… Ты бы простила его?

Я ответила, не задумываясь.

— Конечно, я простила бы его.

Он кивнул, будто заранее знал ответ.

— Тогда почему ты думаешь, что он бы не простил?

Я открыла рот, чтобы как-то возразить, но в мыслях были только слова Трейса, когда он говорил мне, чтобы я продолжала жить дальше… отпустила его… поступила правильно.

Он знал, что всё так и будет. Знал, чем всё закончится. Знал точное время и место. И дал мне разрешение сделать это. Правильно ли я поступила в конечном счёте? Если да, то почему же это кажется таким неправильным?

40. СУДНЫЙ ДЕНЬ

Визит Габриэля был коротким и горько-сладким. Он потом приходил ещё раз, и мы попрощались друг с другом. И хотя он дал понять, что ему не нравится то, что я уезжаю, он в то же время понимал, почему мне это нужно, и было приятно оказаться вновь на одной стороне. А ещё он согласился — после недолгих жалобных уговоров и мольбы — не говорить Доминику, где я, пока я не буду готова попрощаться с ним. Лично. Он заслуживает этого, вот только я понятия не имею, смогу ли сказать ему это в глаза.

Я решила для себя, что это нужно будет сделать быстро, как если бы я отрывала восковую полоску.

Или конечности.

Но несмотря на то, что дни после ухода Габриэля я всё так же проводила в одиночестве и слезах, как и на прошлой неделе, но теперь это ощущалось иначе. Возможно, даже чуточку легче. Конечно, я всё ещё оплакивала Трейса, скорбела по нему и нашему совместному будущему, но я уже не ненавидела себя так, как буквально ещё несколько дней назад. И, наверное, за это стоит поблагодарить Габриэля.

Несмотря на это, пустые серые дни следовали друг за другом, прервавшись лишь на несколько часов, когда я заставила себя сесть на автобус и вернуться в Холлоу Хиллс. Не знаю, как и почему мне разрешили сдать итоговый экзамен на две недели раньше, чем всем остальным, но есть у меня подозрение, что к этому приложили руку Тесса и Совет.

Я не стала запариваться на этот счёт и просто порадовалась, что так получилось.

В ночь, перед тем, как мы с Тессой собирались отправиться в нашу семейную поездку сестёр-Воинов, я наконец-то набралась смелости приехать в город и встретиться с Домиником. Как ни странно, но чем больше я приближалась к поместью Хантингтон, тем сильнее нарастала моя тревога. Это было странно, потому что обычно близость к нему была единственным, что могло меня успокоить.

Моё сердце убежало в пятке, когда я подошла к дому. Свет был выключен, чёрной «Ауди» Доминика на подъездной дорожке не оказалось. Только сейчас я поняла, что надо было, наверное, позвонить, прежде чем приезжать. Если бы только мне хватило духу на это…

Не имея иного выхода, я села на крыльцо и стала ждать.

Даже когда дождь перерос в настоящий ливень, непроглядную водную завесу, я продолжала ждать.

И где-то спустя час, когда я уже хотела сдаться и отправиться обратно в мотель, пара фар выехала из-за угла. Моё сердце подпрыгнуло к горлу и осталось там, пока я смотрела, как огни подъезжают к дому. Машина затормозила, фары осветили мою сгорбленную промокшую насквозь фигуру, как прожектором, и затем двигатель заглох, как и моё сердце, но оно тут же забилось вновь, стоило Доминику открыть дверь и выйти из машины. Он смотрел на меня с выражением, которого я не смогла бы расшифровать, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Он стоял у машины, казалось, целую вечность, вода лилась на него, словно сам Господь на небесах опрокинул бездонную бочку. А затем он направился ко мне, медленно и осторожно, будто я раненный зверёк, который может испугаться и броситься бежать. Я медленно встала, встречая его на крыльце. Одежда липла к моему телу, открывая больше, чем мне хотелось бы.

Доминик остановился перед первой ступенькой и поднял глаза, его взгляд неторопливо прошёлся по моему телу снизу вверх: от ног к груди и остановился на глазах.

— Прости, — выдавила я. Вода стекала по моему лицу, будто меня только что накрыла морская волна.

Он отвёл взгляд и начал подниматься по ступенькам, тихо минуя меня и подходя к двери. Я услышала звяканье ключей и щёлк замка и сокрушённо опустила голову.

В этот момент я уже была уверена, что он больше никогда со мной не заговорит, и, честно говоря, его