Клеймо Порчи, или Ткачи Сарамира - Крис Вудинг

– Будем надеяться, что Оха благословит нас.

Мос низко поклонился.

– Вы приняли сегодня мудрое решение, Анаис. Страна находится в надежных руках.

– Посмотрим, – вздохнула императрица. – Посмотрим.

Наследница Люция ту Эринима стояла на коленях перед натянутым на деревянную раму холстом. Ее фигура, освещенная лучами вечернего солнца, отбрасывала на пол длинную тень. Девочка находилась на высокой террасе сада с полудня. Она расположилась на нагретых солнцем плитах каменного пола. Террасы спускались вниз, одна за другой, пока не упирались в высокую, окружавшую сад по периметру стену, скрывая его от посторонних взглядов. Глаз Нуки пробивался сквозь тонкие облака, затянувшие горизонт. Люция время от времени переводила взгляд с холста на открывавшийся перед ней вид, а затем снова обращалась к своему творению. Взяв в руки широкую мягкую круглую кисть, девочка обмакивала ее в одну из фарфоровых чашек с краской, стоявших рядом на камне, и наносила мазок на холст.

Техника письма, которую использовала принцесса, была довольно старой. В ней применялась смесь из воды, краски и сока, носившая название «тяжелая вода». Состав наносился на холст, закрепленный в деревянной раме, а сверху покрывался полупрозрачным лаком. Лак придавал картине объем, независимо от того, что было нарисовано. Такая техника позволяла художникам, используя краску и лак, получать трехмерное изображение. Когда картину заканчивали, ее сушили, и поверхность становилась гладкой, как стекло. Для усиления объемного эффекта возле нее ставили свечи.

– Здравствуйте, Люция. – Глубокий звучный голос отвлек девочку от работы.

Она присела на корточки и посмотрела вверх, прикрывая свободной рукой глаза от солнца.

– Здравствуйте, Заэлис, – улыбнулась наследница.

Наставник присел рядом. Его черное с золотом одеяние спадало вниз мягкими складками.

– Мне кажется, работа подходит к концу, – заметил он, склонившись над холстом.

– Еще один день, и я закончу, – подтвердила девочка, не отрывая взгляда от чашек с красками.

– Очень хорошо, – похвалил Заэлис.

– Кажется, получилось, – скромно кивнула Люция.

На мгновение воцарилась тишина.

– Вы на меня сердитесь? – поинтересовалась девочка.

– Вы провели на солнце весь день, – сказал наставник. – И я полдня потратил на поиски. Ваша мать принимает строжайшие меры безопасности, чтобы защитить вас, Люция. Вам следовало хорошенько подумать, прежде чем исчезать таким образом. И не стоило сидеть весь день под лучами Нуки.

Люция горестно вздохнула. По голосу и манере поведения наставника принцесса поняла, что он не сердится, но все равно почувствовала себя виноватой.

– Мне нужно было уйти, – попыталась объяснить девочка. – Ненадолго.

– Даже от меня? – В голосе Заэлиса послышалась обида.

Люция кивнула. Она вновь посмотрела на закат, затем на холст и, выдавив капельку лака, нанесла его одним быстрым движением на картину.

Заэлис наблюдал за воспитанницей с невозмутимым лицом. Конечно, ей хотелось спрятаться. Такой чувствительной девочке, как Люция, тяжело выносить напряжение, царившее в коридорах дворца и просачивавшееся даже сюда, в сад. И хотя учитель очень заботился о безопасности принцессы, ему казалось, что усилия охраны напрасны против ее желания. Девочка знала, что все беспорядки, все смерти связаны с ее именем. Заэлис постарался убедить принцессу, что она не должна винить себя в обрушившихся на город бедах. И в то же время он не был уверен, что Люция вообще чувствует себя виноватой. Он вообще уже ни в чем не был уверен. Настроения и чувства наследницы оставались для него такими же непостижимыми, как океанские глубины.

Внезапно принцесса вскинула голову, и Заэлис от неожиданности вздрогнул. Учитель проследил за ее взглядом, не мечтательным и отсутствующим, как обычно, а внимательным и сосредоточенным. Девочка смотрела на север, где белый краешек Арии появился на горизонте, свидетельствуя о приближении ночи. Брови сошлись к переносице и дрогнули. Ярость, проявившаяся во взгляде, потрясла наставника. Он никогда не видел девочку такой. Но Люция почти сразу же отвернулась к картине, уйдя в себя.

– Что случилось? – поинтересовался Заэлис и, когда воспитанница не ответила, повторил вопрос: – Люция, что случилось? – Обычно наставник не проявлял такой настойчивости, но увиденное минуту назад заставило отступить от правил.

– Я кое-что услышала, – неохотно сообщила девочка, все еще не поднимая глаз.

– Что услышали? – допытывался Заэлис. Он оглянулся и посмотрел на север. – От кого?

– Нет, не обычные слова. Так говорят духи. – Люция потерла затылок. – Я слышала только эхо, шепот. Напоминание. Теперь все ушло.

Заэлис уставился на край Арии, сияющей вдалеке.

– Напоминание о чем?

– Сон! – выпалила принцесса. – Я видела сон. Я встретила Детей Лун. Они пытались мне что-то сказать, но я поняла не сразу. А потом… – Она немного наклонилась. – А потом у меня получилось. Они попробовали показать мне… Я не знаю, было ли это предупреждение или угроза… Я не знаю…

Заэлис испугался.

– Что они говорили, Люция?

Девочка повернулась и посмотрела ему в глаза.

– Что-то должно случиться, – прошептала наследница. – Что-то плохое… со мной…

– Вы же не знаете этого наверняка, Люция, – механически возразил Заэлис. – Не говорите так.

Она стремительно прижалась к наставнику и обняла его. Ее порыв застал Заэлиса врасплох, но он обнял девочку в ответ.

– Это всего лишь сон. Не нужно бояться снов.

Но через плечо девочки он все смотрел на горизонт, на холодную Арию. И в глазах учителя густел страх.

Виррч отдыхал. Он лежал голый, на постели в своих покоях. Его иссохшее сморщенное тело вызвало бы у постороннего брезгливость и неприязнь. Худые уродливые руки были испачканы в крови. Она стекала по отслаивающейся коже лица, впалой груди, выпуклому животу и атрофированным гениталиям. Главный ткач напоминал новорожденного ребенка, скрючившегося на мятых серых простынях, стонущего и тяжело дышащего.

У объекта его недавнего внимания не наблюдалось никаких признаков жизни. Это была старуха, выбранная из прихоти после того, как Виррч передал сообщение Моса его ткачу. Необходимость выполнить это поручение оскорбила его.

Он был главным ткачом и позволял себе убивать столько людей, сколько хотел. Мало кто из ткачей заходил в своих безумных припадках так далеко. Выбирая жертву, Виррч не обходил вниманием и слуг. Эта старуха могла оказаться кухаркой или уборщицей, работавшей во дворце и, следовательно, у императрицы. Но он был уверен, что Анаис не будет возражать, даже если узнает. Императрица прекрасно понимала, на что идет, выбирая Виррча своим главным ткачом. Она сама отправляла слуг удовлетворять его прихоти. Слишком незначительная плата за такого могущественного ткача.