Смерть в кредит - Луи-Фердинанд Селин

Куртиаль был не толст, но был небольшого роста, крепок и подвижен. Он сам говорил о своем возрасте по нескольку раз в день… Ему уже стукнуло пятьдесят… Благодаря физическим упражнениям с гантелями и булавами, перекладиной и трапецией, он поддерживал хорошую форму… Он занимался регулярно и особенно перед завтраком, в заднем помещении редакции своей газеты между двумя перегородками он оборудовал себе настоящий гимнастический зал. Там было очень тесно… Все же он ухитрялся заниматься на снарядах… На турнике… с удивительной легкостью… Преимущества роста позволяли ему наглядно продемонстрировать свое великолепное здоровье… когда он, например, делал рывок с переворотом на кольцах… он гремел в комнатушке, как колокол! Бум! Бум! Раздавались удары! Я никогда не видел, чтобы он даже в самую сильную жару хоть раз снял штаны, редингот или воротничок… Только манжеты и неизменный галстук.

У Куртиаля де Перейра были основания поддерживать себя в превосходной форме. Ему нужно было сохранять физическую силу и гибкость. Он в них определенно нуждался… Кроме того, что он был изобретателем и журналистом, он часто поднимался на воздушных шарах… Он давал представления… Особенно по воскресеньям, в праздники… Это почти всегда проходило гладко, но иногда случались взрывы и нервотрепки… И это еще не все!.. При его образе жизни ему нужно было быть готовым к любым неожиданностям… Он всегда помнил об этом! Такова была его натура!.. Он объяснил мне свое кредо…

«Мускулы без ума, Фердинанд, даже лошади не нужны! А ум без мускулов как электричество без двигателя! Он не находит применения! И просто распыляется! Это расточительство… Расслабленность!..» Он был убежден в этом. И даже написал на эту тему несколько подробных сочинений: «Человеческий аккумулятор и его содержание». Он стал «культуристом» задолго до того, как появилось это слово. Он стремился разнообразить жизнь… «Я не хочу потонуть в бумагах!» — говорил он мне.

Он любил воздушные шары и был аэронавтом почти с рождения, в ранней юности прочитал Сюркуфа и Барбизе… когда совершал первые учебные подъемы… Ни спортивных достижений! ни перелетов! ни головокружительных состязаний! Нет! ничего, бьющего на эффект! сногсшибательного, необычного! Он питал отвращение к воздушным маскарадам!.. Только показательные полеты! учебные подъемы!.. Исключительно с научными целями!.. Таково было его твердое правило. Журналу это приносило пользу, так как удачно дополняло его действия, после каждого подъема. У него появлялись новые подписчики. Для подъема в гондоле у него была специальная ферма, как капитан он имел бесспорное право на три нашивки «воздухоплавателя», состоящего в союзе дипломированных «агреже». Он уже потерял счет своим медалям. На его выходном костюме они составляли настоящий панцирь… Ему самому на это было наплевать, он не был особенно хвастлив, но для аудитории это имело значение, нужен был соответствующий декор.

Куртиаль де Перейр никогда не останавливался в поисках того, что «гораздо легче воздуха». Он уже подумывал о гелии! На тридцать пять лет вперед! Это не мало! А его «Верный», его личный большой воздушный шар, между выходами отдыхал в подвале той же конторы на Галери Монпасье, 18. Он доставал его лишь по пятницам перед обедом, чтобы подготовить оборудование, починить ткань. С бесконечными предосторожностями сморщенная оболочка и бечевки раскладывались в крошечном гимнастическом зале, и шелк вздувался на сквозняках.

* * *

Куртиаль де Перейр ни на секунду не прекращал что-нибудь делать, воображать, выдумывать, решать, добиваться… Его гениальность целый день не давала покоя его голове… Это не прекращалось даже ночью… Ему приходилось выдерживать напор бесконечного потока идей… Всегда быть начеку… Это было ни с чем не сравнимым мучением… Вместо того чтобы, как все, забыться сном, он постоянно находился во власти химер и навязчивых идей!.. Фрр!.. Даже мысль о сне улетучивалась!.. Заснуть было действительно невозможно… Он бы окончательно потерял сон, если бы вовремя не взбунтовался против постоянного наплыва озарений и своего собственного рвения… Это укрощение собственного гения стоило ему большего труда и сверхчеловеческих усилий, чем вся остальная работа!.. Он часто говорил мне об этом!..

Когда же после длительного сопротивления он чувствовал себя сломленным и переполненным собственным вдохновением, когда у него начинало двоиться и троиться в глазах… и он слышал странные голоса… у него оставался один способ ослабить этот яд, чтобы опять успокоиться и прийти в хорошее настроение, нужно было совершить подъем на воздушном шаре! И он предпринимал путешествие в облака! Будь у него больше свободного времени, он бы поднимался гораздо чаще, чуть ли не каждый день, но это было несовместимо с выпуском газеты… Он мог подниматься лишь по воскресеньям… И даже это было уже слишком часто, «Самородок» полностью завладел им, он вынужден был там постоянно дежурить! Это не шутки… Изобретатели далеко не простые чудаки… С ними надо быть всегда начеку… Он решительно занимался всем этим, ничто не способно было охладить его пыл или ослабить внимание… ни умопомрачительные грандиозные проблемы, ни самые мелкие и незначительные… Он морщился, но переваривал все… От «сыра в порошке», «синтетической глазури», «качающейся лампы», «азотовых легких» до «гибкого кораблика», «кофе с молоком в таблетках» и «километровой рессоры», заменяющей горючее… Ни одно из прогрессивных новшеств в самых различных областях не вошло в практическую жизнь без того, чтобы Куртиаль неоднократно не продемонстрировал его, подчеркивая преимущества и безжалостно выявляя постыдные непредвиденные случайности и недоработки.

Все это, конечно, вызывало ужасную зависть, беспощадную ненависть и жестокую злобу… Но он казался нечувствительным к подобным мелочам.

Ни одна техническая революция, поскольку газета была в его руках, не могла считаться состоявшейся или наоборот, до тех пор пока он не признает ее таковой, широко осветив этот вопрос на страницах «Самородка». По этому можно судить о его реальном авторитете. Необходимо было, чтобы он снабдил все капитальные изобретения своим веским комментарием… Он давал им, если можно так выразиться, «разрешение»! Принять или отвергнуть. Если Куртиаль на первой странице заявлял, что идея не подходит! О! ля! ля! смехотворная! дикая! цинично порочная… все было ясно! После этого дело сворачивалось!.. Проект исчезал. Если же он, напротив, объявлял его заслуживающим внимания… признание не заставляло себя ждать… Сбегались все подписчики…

Таким образом в магазине-бюро под Арками с видом на сады Куртиаль де Перейр, благодаря своим абсолютно преданным 220 сотрудникам, распространяющим журнал «Самородок» во всем мире, иногда самым неожиданным образом влиял на развитие прикладных наук. Он командовал, направлял, приумножая национальные нововведения, европейские, мировые, способствуя ферментации мелких изобретателей «агреже»!..

Конечно, это давалось нелегко, он должен был нападать, защищаться, отбивать подлые нападки. Он мог превознести и уничтожить одним неожиданным словом, своим пером, манифестом, признанием. Однажды он, вместе с другими, это было в Тулоне в 1891 году, спровоцировал начало бунта серией своих бесед о «Теллурической ориентации и памяти жаворонков»… Он владел в совершенстве, и это действительно так, всеми журналистскими жанрами, организацией конференций, прозой, стихами, а иногда, чтобы заинтриговать, был способен и на каламбур… «Все для повышения образовательного уровня семьи и просвещения масс» — таков был главный девиз всей его деятельности.