Пелена страха - Рафаэль Абалос

Охваченная ужасом, Маргарит подумала, что дело не только в том, что это вовсе не трехмерные рисунки, как те, что она видела на фотографиях пяти мертвых девушек-иностранок. Судя по всему, снимки были сделаны в другие времена, хотя копии, которые она получила, выглядели совсем недавними.

На девятой фотографии она увидела шесть человек в одинаковой военной форме, сапогах и фуражках, которые носили офицеры СС во время Второй мировой войны. Лица этих людей до самых глаз скрывали черные платки, а перед ними стоял черный стол в форме шестиугольного саркофага с белой инкрустацией в центре столешницы, изображавшей некий символ в круге.

Маргарит Клодель заглянула в конверт в надежде обнаружить в нем записку, которая могла бы объяснить, почему именно ей адресовали эти жуткие снимки, но ничего не нашла. И лишь одно не вызывало у нее сомнений: ее версия, что девушек у монумента должно было быть шесть, верна. Но теперь она имела дело не с одним преступлением и не с единственным убийцей. Корни этой чудовищной истории уходили в далекое прошлое, во времена Второй мировой войны.

Маргарит набрала номер инспектора Мирты Хогг и сказала, что им надо немедленно встретиться. Случилось нечто ужасное, о чем она не может говорить по телефону.

– Я уже выхожу из дома, – ответила Мирта.

– Сколько тебе надо, чтобы доехать сюда?

– Минут пятнадцать. Но скажи, это касается Клауса?

– Нет, Клаус по-прежнему вне доступа.

– Это я знаю. Последний раз сигнал от его мобильника был зафиксирован вчера утром телефонной антенной, которая стоит совсем рядом с кладбищем Зюдфридхоф.

– Что он мог там делать?

– Хороший вопрос, чтобы задать его Густаву Ластоону, тебе не кажется? – ответила Мирта.

Маргарит понизила голос:

– У нас слишком много вопросов, остающихся без ответа. Но об этом лучше поговорить не в комиссариате.

– Ты можешь дойти до Шиллерштрассе? Я заберу тебя там через пятнадцать минут.

Лейпциг снова накрыло дождем. Маргарит Клодель надела плащ, положила в сумку свой ноутбук и конверт с фотографиями, повесила ее на плечо и вышла на улицу. Взглянув на серое небо, она раскрыла зонт.

Она шагала по мокрому тротуару, как автомат, бессознательно подчиняясь импульсам, поступавшим по нейронным сетям. Мелкие брызги дождя, барабанившего по крышам припаркованных вдоль дороги машин, освежали ей лицо, и она то и дело смахивала их быстрым движением руки, стараясь не задеть зонты проходивших мимо людей. В пелене дождя перед ней бесконечно мелькали студенты на своих стареньких велосипедах, закутанные в длинные непромокаемые плащи из желтой, красной, синей и зеленой пленки. Их яркие цвета вносили искру радости в меланхоличную атмосферу утра.

Мозг Маргарит Клодель снова работал, как компьютер, пытаясь сложить общую картину из бесконечной череды непонятных, противоречивых сведений. Полученные ею фотографии развеивали в пух и прах гладкие построения шефа федеральных агентов, которые она и сама разделяла, если не считать нескольких малозначительных деталей. И безусловно, возрождали из пепла конспирологическую теорию Густава Ластоона о тайном нацистском обществе. Агент Европола невольно подумала: уж не он ли сам прислал ей жуткие снимки этих преступлений? И если это не кладбищенский гид, то кто это мог быть?

Несмотря на отсутствие дат, все девять фотографий, похоже, были старыми и сделанными в хронологическом порядке. Если исходить из предположения, что эти преступления совершались в разное время, Маргарит Клодель казалось очевидным, что их не могли совершать одни и те же люди. Но даже если в каждом случае убийцы были разными, агент Европола полагала, что идеологические или эзотерические скрепы, объединявшие их, сохранялись на протяжении всего времени, проходившего между преступлениями, запечатленными на девяти фотографиях. Такой коллективной живучестью обладают только страны, государственные институты, транснациональные корпорации, религии и тайные общества.

В доме Бруно кто-то был. Но не он. Еще с улицы она услышала музыку техно, тяжелую и громкую, как в «Берлин-панорама-баре». Начинался дождь. Сусанна вышла из лимузина Урсулы, прошла через маленький садик по дорожке, вымощенной камнем, и открыла дверь дома дубликатом ключа, который оставил ей Бруно. Ей не хотелось снова ночевать в его квартире, пока в голове с маниакальной навязчивостью крутились мысли о сербской девушке-самоубийце, жившей в этой комнате до нее.

Хельга лежала на диване в гостиной с сигаретой в руке. Рядом на полу стояла керамическая пепельница. Увидев вошедшую Сусанну, она, нажав кнопку на пульте дистанционного управления, выключила музыку.

– Похоже, в Нюрнберге все прошло неплохо.

Сусанна положила на кресло пакеты, которые несла в руках.

– Да уж не хуже, чем у тебя, – бросила Сусанна.

– Не стоит быть такой высокомерной. Это ведь я познакомила тебя с Урсулой.

Сусанна, извиняясь, взмахнула рукой.

– Прости, я не хотела, чтобы это так прозвучало. Просто я устала и не ожидала застать здесь тебя.

– Я приехала навестить мать, у нее очередной приступ беспокойства. Ты могла бы пойти со мной. Мать будет рада с тобой познакомиться. Посещения ее успокаивают. А потом пообедаем в доме моего отца.

– Я собиралась немного отдохнуть и сесть заниматься. Я прогуляла целых два дня, а время идет.

Хельга привстала, опираясь локтем на диванные подушки.

– На те деньги, что ты заработала, можно несколько лет жить без проблем. И потом, ты всегда можешь снова обратиться к Урсуле. Я так и делаю каждый раз, когда мне нужны бабки.

– Знаешь, не нравится мне все это.

– Не хочешь – не делай, тебя никто не заставляет.

– Урсула сказала, что, если я кому-нибудь расскажу, чем я там занималась, «они» меня убьют.

– Ничего с тобой не случится, если будешь держать рот на замке.

Сусанна снова взяла пакеты, положила их на стол и шлепнулась в кресло.

– Я устала. Мне надо принять душ и поспать.

– Если хочешь, я сделаю тебе полоску кристалла.

– У меня есть две таблетки экстези, Урсула подарила. Могу поделиться.

Сунув руку в карман джинсов, Сусанна достала маленький бумажный сверток и осторожно развернула его. Хельга одним прыжком вскочила с дивана.

– Пойду принесу воды.

Она сходила в кухню и тут же вернулась со стаканом. Они выпили по таблетке экстези, и Хельга снова уселась на диван, подобрав под себя согнутые ноги.

– Знаешь, что я тебе скажу… Я ненавижу Урсулу.

– А я думала, что вы…

– Пара? – спросила Хельга, сдерживая приступ смеха.

– Ну, знаешь, когда у нее в доме я увидела, как она тебя целует, я подумала, что вы любовницы.