Карты Люцифера - Алексей Атеев

Хозяин дома захрипел в приступе удушья.

– Шестая в голову, – продолжала профессорша. – В глаз, к примеру! Вот. Что, милок, света белого не взвидел? Вытекают твои ясные глазки? Замечательно. Артем, наступает финал представления. Давай свет!

Наш герой вскочил и бросился искать выключатель. Вспыхнула хрустальная люстра под потолком, и глазам предстала удивительная картина. Примерно на середине комнаты, словно сплетясь в любовных объятиях, лежали подручный хозяина дома – Иван Николаевич и героическая собака – сенбернар Ней. Могучие челюсти пса оказались сомкнуты на длинной тощей шее сторонника правопорядка и борца за незыблемость генеральной линии партии. Оба бойца были залиты кровью.

Значительно ближе, почти у самого камина, находился еще один участник зловещего действа – драмы и фарса одновременно. Вид его был ужасен. Видимых повреждений на теле незаметно, но само оно лежало в столь неестественной позе, словно внутри Трофима Петровича переломаны все кости. Хозяин дома тяжело, с надрывом дышал, на налитом кровью лице светились вытаращенные бельма глаз.

Ладейникова некоторое время с удовлетворением взирала на дело рук своих, потом со смешной торжественностью изрекла:

– И наконец Coup de grace! Удар милосердия! Так говорят, когда поверженную жертву прикалывают, чтобы облегчить ее страдания. Правда, этот гад не заслуживает подобного обхождения, но даже в черную душу ведьмы иногда заползает жалость. На, получи!

И она воткнула последнюю иглу прямо в сердце восковой куклы.

Трофим Петрович конвульсивно задергался, словно сквозь него пропустили электрический заряд огромной мощности. Однако продолжалось это недолго. Очень скоро конвульсии прекратились, мучения как будто закончились летальным исходом.

– Похоже, все, – высказала предположение Ладейникова. – Был, да весь вышел.

Артем некоторое время тупо взирал на распростертое тело, потом перевел взгляд на профессоршу.

– А я?.. Что будет со мной?.. – спросил он таким тоном, словно ждал: колдовские чары вот-вот падут и на него.

– Да ничего не будет. Домой сейчас поедем. Неплохо сработано, а?.. А ты сомневался. Старая добрая методика… – В голосе Ладейниковой звучало удовлетворение от хорошо проделанной работы.

– А с этими? – Артем указал на лежащие на полу тела.

– Не поняла? Что ты имеешь в виду?

– Но ведь это убийство! Обвинят нас. Тем более имеется свидетель – экономка Марья Ивановна.

– О каком убийстве ты говоришь? Этого длинного прикончила твоя собака. Причем когда он собирался напасть на тебя. А Трофим?.. Где ты видишь на нем следы насилия? Сердечный приступ. Таков будет диагноз при вскрытии. Человек немолодой… Ничего удивительного. Инцидент с твоим псом довел его до инфаркта. Бывает.

– Но крики?.. Здесь же так орали. Марья Ивановна все расскажет…

– Что она может рассказать? Даже если что и слышала, то вряд ли поняла, о чем идет речь, а если и поняла, то неужели ты думаешь, ей кто-нибудь поверит? Ладно, пошли…

Профессорша подняла со столу куклу, вытащила из нее свинцовые иглы и швырнула куклу в огонь. Воск ярко вспыхнул, и кукла, плавясь на глазах, запылала чадящим жирным пламенем.

– Помер Трофим, и хрен с ним, – изрекла Ладейникова и взяла Артема за руку. – Домой, милый, домой!..

Он умирает, а я хочу жить дальше, хочу выжить.

Анджей Заневский «Крыса»

Погодите, ребята, – услышали они позади себя.

Артем от неожиданности замер в дверном проеме. Голос, несомненно, принадлежал якобы мертвому хозяину дома.

– Постойте, – продолжал воскресший Трофим Петрович. – Куда же вы? Мы так весело проводили время.

Артем заставил себя обернуться. Хозяин стоял у запылавшего вдруг камина и язвительно улыбался. Краем глаза Артем заметил: у профессорши отвисла челюсть.

– Вы бы присели, – продолжал Трофим Петрович, – разговор еще не окончен. – Тон был вовсе не властный, скорее миролюбивый, но звучало в нем нечто, чему невозможно было противиться. Наш герой, понурив голову и не глядя на свою компаньонку, поплелся на прежнее место. – И ты, ведьма… – приказал хозяин. – Вообще, я оценил твою оригинальную методику. Придумано, а тем более осуществлено неплохо. Нестандартно по сегодняшним понятиям, так сказать. В лучших традициях колдовской теории и практики. Признаю, кое-чего ты умеешь. Не зря слывешь ведьмой. Но в данном случае твои манипуляции не достигли цели… И не могли достигнуть.

Артем сидел неподвижно, тупо уставившись на стол. По его поверхности растеклась лужа пролитого глинтвейна. Артему она показалась похожей на силуэт приготовившегося к прыжку тигра. Правда, у него отсутствовали передние ноги. Неплохо рисовавший Артем машинально протянул к луже руку и, обмакнув указательный палец в вино, пририсовал тигру недостающие конечности. Потом взгляд его наткнулся на валявшийся на столе пистолет. Артем не особенно разбирался в моделях оружия, но тут понял: перед ним «парабеллум». Массивный пистолет с изящно изогнутой рукоятью так и просился в ладонь. К тому же было ясно – оружие это не какая-нибудь рядовая штамповка. Рукоять солидно поблескивала потемневшей позолотой, драгоценные инкрустации украшали корпус и ствол. В принципе Артем мог бы легко схватить пистолет и влепить в противную рожу пару пуль, но он пребывал в такой растерянности, что подобная мысль даже не приходила ему в голову. Однако другие мыслишки там все же присутствовали. Например, следующая: что произойдет дальше? По его мнению, впечатлений на сегодня было достаточно. Даже сверхдостаточно. Неплохо бы сделать перерыв. Но этому типу, видать, их не хватило.

Артем повернулся и посмотрел на Ладейникову. Лицо у той казалось совсем потухшим. Она безучастно таращилась на пламя камина.

– Н-да, манипуляции… – повторил Трофим Петрович. – А ты хоть знаешь, почему у тебя не получилось? – обратился он к профессорше. – Вольт ты изготовила грамотно, применила его умело и своевременно. Почему же он не сработал? А, ведьма?

Ладейникова молча пожала плечами.

– А не сработал он потому, что просто не мог быть применен против меня. Против любого другого – пожалуйста. А против меня – нет!

Это сообщение прозвучало довольно пафосно и, видимо, предполагало столь же горячий отклик со стороны слушателей, однако его почему-то не последовало. Повисла натянутая пауза. Не дождавшись вопросов, Трофим Петрович продолжил свой монолог.

– Вы спросите: почему?! – воскликнул он с актерскими интонациями, хотя сидящие вовсе не проявляли нездорового любопытства. – О! Это длинная история! Никогда и никому еще я ее не рассказывал.

– Отчего же вы выбрали в качестве слушателей именно нас? – насмешливо спросила профессорша.

– Поскольку вы действующие лица этой истории.

– Вот даже как? – Насмешливые интонации в голосе Ладейниковой трансформировались в ядовитые.