Африканский штрафбат - Антон Кротков

Ещё плохо разбираясь в местной специфике, Борис тем не менее отдавал себе отчёт в том, что становится орудием в руках активно интригующего против своих явных и тайных противников командира. Но осознавал Нефёдов также и то, что без поддержки Хана ему долго не продержаться в этой банке с пауками, и уж точно не спасти сына. Так что оставалось всецело довериться своему единственному союзнику и командиру и без колебаний принимать его сторону в самых критических ситуациях.

Между тем не найдя поддержки среди ближайших соратников, Хан решил усадить в кабину вместе с Нефёдовым кого-нибудь из сородичей президента. Дело в том, что помимо выполнения боевой работы, наёмники пытались готовить кадры для местных ВВС. В составе легиона уже числились семь туземных лётчиков, которым, правда, до сих пор не доверяли самостоятельных заданий из-за крайне низкого уровня их квалификации. Но так как выбирать было просто не из кого, то для дела мог сгодиться любой, кто умел держать штурвал.

Но тут выяснилось, что едва узнав о мятеже, местные лётчики-офицеры быстро скинули с себя свою красивую форму (под ней у них оказались наготове цивильные шорты и маечки) – и по домам! Единственный же ещё не успевший сбежать чернокожий авиатор объяснил «белому генералу», что он не такой дурак лететь туда, где стреляют.

Конечно, этого умника можно было силой заставить идти в бой, но Борис сам отказался брать такого парника. Ничего, он как-нибудь справиться в одиночку.

Уже перед самой посадкой в самолёт к Борису откуда-то из под крыла подскочил юноша-механик из местных. Кажется, его звали Нэро. Впоследствии Нефёдов даже подружится с ним. Паренёк предупредил:

– Если не откажитесь, как другие лететь, то вас убьют!

Фактически вручив лётчику чёрную метку, босоногий вестник бросился наутёк. Находившийся поблизости Хан всё слышал. Видя задумчивый взгляд Нефёдова, немец с упрёком бросил ему:

– Похоже ты тоже собираешься взять временный нейтралитет.

Борис лишь пожал плечами. Сейчас не время стучать себя кулаком в грудь. Обходя самолёт, Нефёдов проверял исправность его основных систем. Хан шёл рядом и продолжал накачивать лётчика, как бойца перед решающим боксёрским матчем:

– Разве ты не видишь, что это продёлки Хенка-«Бомбардировщика»! Старый лис подослал провокатора, чтобы покончить с тобой и лишить меня верного человека… Не исключено, что это Хенк организовал мятеж, чтобы посадить на освободившийся после бегства Арройи трон свою марионетку… Только учти, если ты в ближайший час не отрубишь голову гадине, что ползёт сейчас к президентскому дворцу, то ещё до захода солнца познакомишься с костоломами из службы безопасности! В тюрьме местного гестапо тебя будут медленно – сантиметр за сантиметром погружать на специальной лебёдке в бассейн. Вместо воды его наполняют серной кислотой. Когда крепкие подошвы твоих армейских ботинок зашипят и начнут таять, как снег под лучами яркого солнца, тебе впервые гуманно предложат подписать признание в том, что ты намеренно позволил уйти тому наркобарону. Потом ты ещё не раз услышишь это предложение, прежде чем… Впрочем, я не уверен, что тебя обвинят только в этом преступлении. Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что ты обязательно подмахнёшь всё, что тебе «шьют». У меня здесь приятели во всех учреждениях, так что я в курсе: даже самые крепкие мужики сдаются, когда их погружают в кислоту по яички. Или ты надеешься побить этот рекорд?

Ещё издали на фоне городской панорамы Борис мог проследить путь, проделанный двигающейся к центр колонной мятежников. За собой взбунтовавшиеся гвардейцы оставляли дымы пожаров. Не встречая на своём пути серьёзного сопротивления они чувствовали себя хозяевами положения. Редко участвующим в серьёзных боях придворным солдатам было невдомёк, что положение их весьма уязвимо.

Первым делом пилот «Мародёра» превратил в огромный костёр головную бронемашину. Вторым заходом расстрелял из пушек два грузовика, замыкающих колонну. Мятежники оказались в ловушке. Лётчик действовал предельно агрессивно, не давая противнику опомниться и организовать оборону. Однако несколько групп солдат сумели самоорганизоваться и начали огрызаться из зенитных пулемётов. Поэтому Нефёдов старался появляться откуда его не ждут, до последнего прячась за крышами домов. Под огнём он оставался считанные секунды, чтобы не позволить противнику пристреляться.

Перед нанесением ударов все развороты многоопытный ас выполнял только против ветра, чтобы более точно выдерживать курс и исключить даже малейшую вероятность промаха. Главным теперь было попытаться избежать случайных жертв среди мирного населения, которое итак уже натерпелось страху в ожидании приближающихся головорезов, у которых не было никакой внятной политической программы, зато имелась неутолимая страсть к грабежу и насилию. Поэтому, несколько раз, когда лётчик не был уверен, что его снаряды лягут точно в цель, он вообще не нажимал на гашетку…

Вернувшись на аэродром чтобы заправиться и пополнить боекомплект, Нефёдов чуть не стал жертвой покушения со стороны тайного мстителя. Вставший рядом с самолётом автозаправщик внезапно вспыхнул вскоре после того, как началась перекачка топлива. В это время Борис сидел в кабине, однако вовремя заметил в зеркальце заднего обзора горящий бензовоз у своего киля. Нефёдов не помнил, как он выскочил из самолёта.

Пилот успел отбежать метров на тридцать от очага пожара, когда за спиной рванул взрыв. Сильный удар в спину бросил мужчину на бетон. Оглянувшись, старый лётчик увидел, как во все стороны разлетаются тысячи искорёженных стальных обломков; огнемётными струями брызжет горящее топливо из взорвавшихся самолётных баков и цистерны бензовоза. Пытающиеся спастись бегством люди за секунды вспыхивали и сгорали, словно спички. Загорелись самолёты на соседних стоянках.

Вокруг Нефёдова падали фрагменты, по которым не всегда можно было определить, что ещё минуту назад являлось самолётом, а что грузовиком. В результате диверсии погибло не менее десяти человек и втрое больше получили ожоги и ранения. Три боевые машины были выведены из строя.

Пока Борису искали другой самолёт на замену, пришло сообщение, что после нанесённого им воздушного удара мятежники решили больше не искушать судьбу и сложили оружие. Обычно беспощадные к пленённым врагам, на этот раз власти проявили удивительную гуманность. Приехавший принимать капитуляцию гвардейцев генерал в качестве наказания приказал солдатам… сто раз отжаться. Борис воспринял эту новость без особого удивления. Тот, кто хотя бы неделю провёл в этой стране, неизбежно привыкал к местному театру абсурда.

Однако для Нефёдова работа на этом не завершилась. Вскоре стало известно, что хаосом в столице решил воспользоваться один из партизанских командиров, который двинул на город свою лесную армию. Срочно требовалось обнаружить приближающиеся к окрестностям столицы отряды противника и навести на них ударную авиацию. Майору Эрнесту было приказано выполнить задачу в качестве передового авианаводчика. Конечно, он мог отказаться, сославшись на усталость после утреннего налёта и полученные при взрыве своего самолёт лёгкие ожоги, но приказ, а точнее просьба исходили лично от Макса Хана. Немец словно перестал замечать других своих лётчиков, видя в русском надёжного и удачливого бойца, которому под силу справиться с любой проблемой. Поэтому Нефёдов ответил «есть», а про себя подумал: «Ладно, камрад[50], надеюсь, что и ты отплатишь мне той же монетой и поможешь вытащить сына из плена».