Тропою артефактов - Лия Тихая

с моим креслом, положив руку на его спинку кресла. Мама Ленки стояла около иллюминатора лицом к нему, вглядываясь в открытый космос.

— Здрасте, — попробовала я привлечь её внимание.

— Вы нас уже видите? — опомнилась Адриана.

— Что-то вроде, — хмыкнул Алекс. — Вы что-то хотели сказать?

— Да. Я нашла место, где главарь хранит артефакты. У него в каюте в правом углу комнаты… ну, том, который по правую руку, если стоять в дверном проёме. Там сейф встроен. Код тридцать сорок восемь… Но тебе он, наверное, уже не нужен.

— Иногда полезно быть мертвым, — хмыкнула я. Алекс вдруг прыснул. — Что?

— Я хотел сказать примерно то же самое, — пояснил парень, всё ещё улыбаясь.

— Ну, значит, вопрос только в том, чтобы улучить момент, стащить артефакты и свалить, — я довольно потёрла ладони друг о друга.

— Последнее — самое трудное, потому что вы все умеете проходить сквозь стены, а я нет, — развел руками Алекс.

— Ничего. Я найду, как устроить диверсию, — уверенно кивнула я.

В конце концов, не в первый раз же. Что-нибудь да придумаю. Как говорится, «даже если вас съели, у вас есть как минимум два выхода». Да, верно. Я точно справлюсь… наверное. Судя по взгляду Алекса, он искренне верил в то, что я вытащу нас всех с этого корабля. Не разочаровывать же его, правда?

Селена

Внутри пещера выглядела очень впечатляюще. Повсюду из пола и потолка торчали кристаллы не то изо льда, не то из соли. Некоторые были совершенно прозрачными, а некоторые плотными, полностью белыми. Свет, местами пробивавшийся через маленькие окошки в потолке, вырубленные словно специально, окрашивал из в разные оттенки фиолетового.

— Какая красота, — не в силах сдержаться, прошептала я, заворожено оглядываясь по сторонам.

— Ну, вот. А вы идти не хотели, — с нескрываемым осуждением, заявил папа.

— Поэтому вы заманили нас историей, которую так и не рассказали, — напомнила Белла.

— Точно-точно, — согласился Мик. — Мы только из-за неё через себя переступили.

— Вы правы. Обещания нужно выполнять, — согласно кивнул отец и, мгновение помолчав, начал рассказ. — Когда-то, давным-давно, на этой планете кипела жизнь. Здесь жили гуманоиды, питающиеся кровью различных живых существ.

— Вампиры! — одновременно воскликнули мы с Миком, весьма наслышанные о любви землян к этим персонажам их мифологии.

— А я думала, они выдуманные, — призналась Белла.

— Похоже, на Земле об исчезнувших видах знают намного больше, чем у нас, — немного задумчиво ответила я.

— Так вот, у этих, как вы сказали, «вампиров» были белые-белые волосы, — продолжил отец, терпеливо дожидавшийся, пока мы угомонимся.

— У меня тоже почти белые, — с гордостью заметил Мик.

— Не, у тебя скорее серые, — не согласилась я.

— Может, дослушаем? — недовольно проворчала Белла, которую наши отвлечения, кажется, начали напрягать.

— Кхм, извините, — смущённо пробормотал Мик, чувствуя себя неловко. Я тоже смущённо потупилась.

— Глаза у них были алые или сиреневые. А ещё у них были длинные клыки, чтобы удобнее было прокусывать кожу, — отец рассказывал это с такими зловещими интонациями, что у меня аж мурашки по спине побежали. — В качестве питомцев они заводили мохнатых многоглазых пауков или летучих мышей. Преступников они казнили максимально гуманным, как они считали, способом — давали им выпить быстродействующий яд, от которого те умирали мгновенно.

Я поморщилась. Тема смерти меня всегда, если не пугала, то, как минимум, нервировала. Особенно после того, как та подобралась ко мне слишком близко, забрав сначала маму, потом сестру. Позже она покушалась уже на меня, на других важных для меня людей: друзей, мою новую младшую сестрёнку и Колина. Поэтому слушать про то, как одно разумное существо спокойно лишает жизни другого, мне не нравилось. Но яд действительно был гуманнее, скажем, ножевого ранения или попытками заморить виновного голодом.

— У них в почёте был культ чистоты крови. Особенно сильно это сказывалось на королевской семье, понасвязывавшей себя близкородственными браками, что позже сказалось на потомстве, рождающемся всё более и более слабым, — продолжал отец.

— Мерзость какая, — скривилась Белла. — Не могу даже представить каково это, выйти замуж за своего… дядю, например.

— О, хорошо если не за брата, — хмыкнул папа.

— Фу-у-у, — одновременно протянули мы.

— Может, нам и не надо про них слушать, — меня аж передёрнуло. — Кошмар какой.

— В любом случае, они ведь вымерли, да? — с надеждой поинтересовался Мик.

— Да, — успокоил нас отец. — Они все истребили друг друга в войне за власть. Просто взяли и переубивали друг друга.

Мы примолкли, как-то ошарашенные этой новостью. Честно говоря, это было как-то… слишком жёстко и внезапно. Как будто по голове чем-то тяжелым ударили. Да, у них в обществе ценилось то, что мы со своим воспитанием и складом ума не сможем понять и принять. Даже то, что мы считаем весьма неприятным. Но разве хоть одно живое существо заслуживает смерти? Хоть один народ заслуживает вымирания?

В очередной раз я убедилась, что жажда власти никогда до добра не доводила. Никого. И не важно, какого размера эта власть над чужими жизнями, насколько высоко привилегированное положение.

Вспомнилось, как Леся рассказывала, что войны на их планете частое дело. Промелькнула мысль о том, что когда мы прилетим на Землю, она может оказаться совершенно безжизненной. Или такой же, как планета Алекса, отброшенная войной далеко назад в технологическом развитии.

— Почему мы просто не можем все любить друг друга? — я невольно обхватила себя за плечи, в этот момент отчаянно желая оказаться в объятиях Колина.

— Потому что нас слишком много, — пожала плечами Белла. Судя по интонации, с которой это было сказано, она уже задумывалась об этом. — Потому что ты не будешь сочувственно относиться к тому, кто убил твоих родных, друзей, твоего питомца. Им ведь место в тюрьме, верно?

— Да, — кивнула я, думая о главаре бандитов, которому мы сейчас противостоим.

— Видишь. Ты их уже не любишь. Есть ещё те, кто убивают других невинных людей, никак не связанных с тобой. Есть те, кто издеваются над ними. Или над животными, — сирена нахмурилась, думая о чём-то своём. — То, что мы все разные это, конечно, прекрасно. Но это означает, что среди нас будут и вот такие… гады.

— Может, тогда лучше быть одинаковыми? — сгоряча предложила я. — Зато жить в мире и спокойствии.

— Ну, это возможно разве что в случае, если мы будем абсолютно безэмоциональными роботами с идентичными лицами, — не без сожаления ответила девушка. — Хочешь?

— Не хочу, — поспешно покачала я головой. Подобная картина не внушала мне никакого энтузиазма.

— Тогда лучше не думать о том, что где-то там кто-то, кого ты никогда не встречала, да и не встретишь вовсе, страдает. Позаботься о себе и тогда в