Эффект Рози - Грэм Симсион

Если бы самолет не развернулся, я бы настоял на более тщательном изучении его удостоверения. Вместо этого я спросил: «Что происходит?»

– Беременная женщина летит домой с багажом из трех чемоданов. Мужчина, который известен авиакомпании своим необычным поведением, следует за ней без всякого багажа, ведет себя подозрительно, затем пытается выйти из самолета перед взлетом. Потом он громко молится на иностранном языке. Этого уже хватило бы. А теперь вы мне рассказываете, что она от вас уходит. Вы бы к каким выводам пришли?

– Я плохо умею анализировать мотивы человеческого поведения.

– Хотел бы я уметь делать это хорошо. Одно из двух: или я ошибся, или мы развернулись вовремя. Если второе, то вы самый хладнокровный человек из всех, кого я встречал, если можете сидеть тут и болтать со мной, зная, что смерть рядом.

– Я вас не понимаю. Нам грозит какая-то опасность?

– Мистер Тиллман, вы поместили бомбу в багаж вашей жены?

Невероятно. Они заподозрили, что я террорист. Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что ничего невероятного здесь нет. Террористы – не вполне обычные люди. Мое нестандартное поведение указывало на возможность того, что я совершу еще что-нибудь нестандартное, например решусь на массовое убийство из-за ухода жены.

Замечание о моем хладнокровии мне польстило, даже несмотря на то что вывод Аарона основывался на ложных предпосылках. Но в результате самолет, полный пассажиров, возвращался в Нью-Йорк. Я подозревал, что власти захотят так или иначе обвинить в этом меня.

– Никакой бомбы нет. Но я бы рекомендовал вам действовать так, будто я лгу.

Я не хотел, чтобы сотрудник службы авиационной безопасности, принимая решение о том, находится ли на борту самолета бомба, полагался на слова человека, подозреваемого в терроризме.

– Предположим, я говорю правду, и никакой бомбы нет. Совершил ли я какое-то правонарушение?

– С моей точки зрения, нет. Но я готов поспорить, что САБ что-нибудь найдет. – Он откинулся в кресле. – Расскажите мне все в подробностях. Я буду слушать. И постараюсь понять, суждено ли нам всем вскоре умереть.

Я попытался успокоить Аарона:

– Если бы бомба была, ее обнаружили бы сканеры.

– Хотелось бы в это верить, но перестраховаться не мешает.

– Если бы я хотел убить свою жену, я мог бы сделать это, не уничтожая самолет, полный людей. Дома, например. Голыми руками. Или с помощью любого предмета бытового обихода. Я мог бы сделать так, чтобы это выглядело как несчастный случай.

Я смотрел Аарону в глаза, чтобы убедить его в своей искренности.

Как он и просил, я принялся рассказывать все в подробностях. Трудно было решить, что взять за отправную точку. Для полного понимания ситуации требовалось знание сопутствующих обстоятельств, но я подумал, что у меня не хватит времени на детальное изложение своей биографии. Я начал с первой встречи с Рози, поскольку интерес Аарона был вызван событиями, связанными с ней. Для этого, как и следовало ожидать, пришлось опустить важную сопутствующую информацию.

– То есть, по сути, вы хотите сказать, что до встречи с вашей будущей женой у вас никого не было?

– Если выражение «по сути» означает, что речь не идет о свиданиях, которые не привели к дальнейшим отношениям, то ответ будет утвердительным.

– Повезло с первого раза, – констатировал он. – Я имею в виду, что ваша жена – привлекательная женщина.

– Совершенно верно. Она как партнер намного превзошла любые ожидания, которые у меня когда-либо были.

– Не вашего полета птица, полагаете?

– Совершенно верно. Прекрасная метафора.

– Итак, вы считали, что не заслуживаете ее. А теперь у вас появился шанс создать полноценную семью. Мистер Дон Тиллман, муж и отец… Но это еще более высокий уровень полета. Вы считаете, что вы к нему готовы?

– Я тщательно изучил проблему отцовства.

– Все понятно. Избыточная компенсация. Будь я мотивационным оратором, я бы знал, что вам посоветовать.

– Разумеется. В этом бы и заключалась ваша работа.

– Я бы сказал, что вы не представили себе цель. Если хочешь чего-то, надо это вообразить. Когда увидишь желаемое – тогда и получишь. Я был обычным охранником без всяких перспектив, и тут, после нападения на Всемирный торговый центр я узнаю, что есть работа в Службе авиационной безопасности. Я представил, как это будет, и вот он я. А если бы не представил, вышел бы пшик.

За время беременности Рози я убедился, что в советах недостатка не будет. Пока мы беседовали с Аароном, а остальные пассажиры возбужденно обсуждали происходящее, Рози спала. Она проснулась, когда объявили, что самолет идет на посадку.

– Ничего себе. Я проспала всю дорогу до Лос-Анджелеса.

– Ошибка. Мы возвращаемся в Нью-Йорк. Одного из пассажиров подозревают в терроризме.

Рози схватила меня за руку, она выглядела испуганной.

– Для опасений нет оснований. Это я.

Мне пришло в голову, что мы с Рози – единственные из присутствующих, кто не испытывает чувства страха.

После приземления в Нью-Йорке багаж Рози отправили на проверку, а нас развели по разным комнатам для допроса. Процедура оказалась долгой, и в какой-то момент я остался в помещении один. Я решил воспользоваться этой возможностью для того, чтобы вообразить себя в роли родителя.

Воображать я умею не очень хорошо. Схему улиц Нью-Йорка я запомнить не могу, природное умение ориентироваться на местности у меня отсутствует. Но я могу перечислить улицы, перекрестки, указатели и станции метро и умею пользоваться информацией на выходе из метро – например, «14-я улица и 8-я авеню». Результат получается одинаковый.

Я не мог вообразить себя и Рози вместе с ребенком. Что-то мешало мне поверить в это. Возможно, внушенный Лидией страх перед отцовством или – как предположил Аарон – то, что я не считал себя пригодным для этой роли. В последние дни мои опасения несколько ослабли: Лидия временно сняла с меня наложенный ею запрет, а реакция Дейва, Сони и даже Джорджа на мои действия свидетельствовала о том, что я чего-то стою как человек, а не генетик.

Теперь я должен был представить последствия.

Для этого требовалось волевое усилие. Я попытался мысленно воспроизвести четыре изображения ребенка и свою реакцию на них.

Я вспомнил картинки на стене моего кабинета-ванной. Ноль реакции. Процесс их создания, безусловно, оказывал на меня успокаивающее воздействие, но попытка восстановить в памяти изображение обычного плода не вызывала у меня никаких чувств.

Я представил себе Рози-вторую, дочь Сони и Дейва, но и это не помогло – она пока была просто ребенком, неотличимым от всех остальных.

Воспоминания о ребенке постарше, который ползал по мне во время проекта «Матери-лесбиянки», оказались более полезными. Я помнил, что эти ощущения доставили мне удовольствие. Я догадывался, что по мере того, как ребенок будет расти, удовольствие может до определенного уровня усиливаться. Я также помнил, что удовольствие, которое мне доставило изображение ребенка на сонограмме, сравнимо с ощущениями от коктейля «Маргарита». Может быть, даже от двух «Маргарит», но этого было недостаточно, чтобы подвигнуть меня к принятию кардинальных жизненных решений.