Не герой - Андрей Максимушкин

Василий человеком был осторожным, он не обольщался по поводу затишья. И это пройдет. В один прекрасный момент до вендского командования дойдет, что вражеские плацдармы на нашем берегу это не есть порядок. Что будет потом – провальцу хорошо было известно.

Приказ срезать выступы. Сил выделят недостаточно. Пушек будет мало, бронеходов мало, самолеты не смогут завоевать небо. Разрозненные атаки на хорошо укрепленные позиции. Неудачи. Потери. Наращивание сил. Новые атаки. По три-четыре атаки в день. Огонь в лицо. Холодная улыбка Смерти. Тела перед вражескими окопами. Горящие бронеползы. Новые атаки. И так, пока или не выдохнутся или не сбросят врага в Волгу. А ударников, как всегда, пошлют на самое сложное направление. Много их поляжет. За крохотный кусочек земли. И в конце концов это правильно. Да, правильно! Нельзя оставлять кайсакам даже кусочек вендской земли. На этой стороне Волги все наше. Наше – и никаких гвоздей!

Василий изумленно хмыкнул, поймав себя на том, что называет Вендскую землю своей. Бывает. Акклиматизировался. Изменился. Незаметно стал вендом. Сделав такое открытие, молодой человек воспринял это как факт и вернулся к созерцанию окрестностей. А что еще делать бойцу на тыловой позиции, кроме как не лежать на зеленой травке, делая вид, будто война давно закончилась?

– Боец Василий, бери еще двоих и бегом на склад, самоход разгружать, – неугомонный десятский не вовремя углядел бездельничающего воина.

Десятского Ратибора в полк прислали два месяца назад со свежим пополнением. Человек он неплохой, но слишком на порядке помешан, сам весь день на ногах, и людям присесть не дает.

– Слушаюсь. А что разгружать? – Василий нехотя, с ленцой поднялся на ноги. Не желторотый птенец, имеет право на некоторую вольность.

– Застегнись, – скривился Ратибор. – Привезли мины. Много. Целый самоход.

– Так это немного. Быстро раскидаем.

– Бегом!

Старая бойцовская хитрость не сработала. Командир сразу усек, что его хотят заболтать, дабы просто не идти разгружать самоход. Делать нечего, боец зашагал к развернутому в пяти верстах от окопов, за древним курганом, лагерю. По дороге прихватил троих бойцов из своего десятка. Зеленый молодняк, молоко на губах не обсохло, птенцы неоперившиеся, балбесы сущие, всего как две седмицы назад прибывшие в полк.

На десятского Василий не обижался – служба есть служба. Это жизнь. Уж лучше целыми днями разгружать самоходы и копать мерзлую землю от десятского до следующей осины, чем подниматься в атаку на вражеские огнеметы. Второе тоже нужно, это основное, это то, что в первую очередь требуется от бойца, но уж лучше пусть служба идет мирно, без войн.

Естественно, прибыл не один грузовик, а два. Знаменитая армейская неразбериха. Единственное, что постоянно в любой армии любой мировой ветки. Василий давно привык к такому положению вещей, он знал, что идеальное планирование без сбоев невозможно по определению. Когда все идет как надо, по плану, следует насторожиться: значит, где-то сделали большую ошибку, и в ближайшее время она себя проявит.

Перетаскивая ящики с минами, Василий насвистывал себе под нос: «В сырых могилах Второй мировой солдатам снятся цветные сны. Их кости порой видны под первой травой, когда снег сойдет в начале весны…» Настроение было соответствующим. Слишком много он видел смертей за прошедшую зиму. Однако раскисать Василий не собирался. Изменился молодой человек. Повзрослел. Возмужал. Понял цену этой жизни.

Все чаще мысли Василия обращались к тому времени, когда война закончится. Тратить всю свою жизнь на военную службу он не намеревался. Три года по договору, и хватит. Потом надо думать, как жить дальше. Василий вспомнил о своих друзьях. О ребятах и девушках, с которыми расстался на далеких берегах Ежавы. Определенно, их надо искать. Как именно? Это Василий представлял смутно. Знал, что надо, и все тут.

После разгрузки самоходов боец отправился в полевой лагерь. Вторая линия, тихий участок фронта. Посему ударники жили не в блиндажах, не в подземных укрытиях из сборных панелей, а в обычных армейских палатках. Разумеется, в случае вражеского воздушного удара или обстрела лагерь превратится в братскую могилу, но ведь противник далеко, а жить на поверхности земли всяко лучше, чем под таковой. В целом риск невелик. Вторая линия.

У крайних палаток Василий задержался, его привлекло зрелище игравших в лапту бойцов. Жизнь есть жизнь. Это только в плохих книгах и в кино воины все время проводят в окопах, маршируют к фронту и от фронта, иногда даже едят или, что совсем редко, моются в бане и заглядывают в отхожие места. Нет, даже на передовой у бойцов находится время для отдыха и на немудреные развлечения. Что уж говорить о людях, второй месяц стоящих на тыловой позиции? Командиры даже при всем своем желании физически не могут занять людей все сутки напролет.

Окопы, ходы сообщения, основные и запасные огневые позиции давно вырыты, обустроены, укреплены. Блиндажи за окопами есть. Склады рассредоточены в укрытиях и закопаны в землю. Хозяйственные дела занимают не так много времени. Иногда, разумеется, сотники проводят учения, гоняют людей по полосе препятствий, любой желающий может в любое время пойти на стрельбище или поработать с гирями. Полковые умельцы соорудили целую спортивную площадку. Но время все равно остается.

Посмотрев на игру, Василий направился к палатке своего десятка. Десятский уже освободил его от караульной службы у оборонительных рубежей, значит, не стоит попадаться ему еще раз на глаза. Пусть других гоняет. На то молодые есть.

– Куда ходил? – вместо приветствия поинтересовались из глубины палатки, когда Василий откинул полог.

– Ратибор припряг.

– Этот может, – уважительно протянул Зван.

– А ты мог и отвертеться, – заметил Микола.

– Не стоило. Пустяки, – махнул рукой Василий.

В палатке только двое бойцов. Остальные или поблизости, на воздухе, или у окопов, или по хозяйству вкалывают. Пусть. Время есть, надо выспаться. Прошлой ночью Василий стоял в оцеплении. И неизвестно, что будет этой ночью. Нет, людей никуда не сдернут, с позиций не снимут, но чем навь не шутит. Ребята болтали, будто полковник Саур собирается устроить в ближайшее время ночную побудку с проверкой боеготовности части. А если обещал, значит, устроит. Человек он такой, слово держит.

Выспаться не удалось. Не успел боец смежить очи, как прямо над ухом загремела ружейная пальба.

– Твою мать! – Василий рывком вскочил с лежанки, подхватил автомат и вылетел из палатки.

Вокруг все громыхало. Треск автоматов, хлопки пистолетов и ракетниц, громогласные возгласы. Радостные, счастливые до безумия вопли.

– Че?

– Победа!!!

– Наши победили!

– Вендия!!!

– Наша земля!

– Наша победа!!! – доносилось со всех сторон.

Василий стоял в проходе между палатками, смотрел на радостно палящих в небо товарищей и поверить не мог.