Если копнуть поглубже - Тимоти Финдли

Но Уилла нигде не было видно.

Она встала.

У столов его точно нет.

Обвела глазами сидящих там и сям на траве людей.

— Уилл!

Никто не откликнулся на ее крик.

Взгляд уперся в воду.

Господи!

Джейн подбежала к берегу и оглядела торчащие над водой головы.

Боже!

— Уилл!

Ей никто не ответил.

В этом месте стены карьера уходили отвесно вниз. Джейн прыгнула в воду.

— Уилл!

Тишина.

Она поплыла вперед. Нырнула, пытаясь рассмотреть, что там, на глубине.

Бездонная пропасть.

Она вынырнула и повернула обратно.

Помогите! Мне нужна помощь! Скорее! Кто-нибудь!

Уилл стоял на краю карьера.

Они посмотрели друг на друга.

И, обменявшись взглядами с сыном, Джейн догадалась: он решил ее напугать. Как Том Сойер:

Пусть все они обо мне поплачут, а я явлюсь на свои собственные похороны.

Выбравшись на берег, она решила не обсуждать эту тему.

— Мне стало жарко, — только и сказала она — словно от нее требовалось какое-то оправдание.

— Ясно.

— Да, мне стало жарко. Иди к машине.

Вечером, когда Джейн пришла поцеловать его на ночь, Уилл сказал:

— Спасибо, мама.

— За что? — спросила она. Но оба все понимали. Когда Джейн вышла из воды, выражение лица выдало ее. Я думала, ты утонул. Это не было произнесено. Только написано на ее лице.

10

Воскресенье, 16 августа 1998 г.

Дом Люка на Маккензи-стрит в семь часов вечера был освещен довольно ярко. Из сыров Мерси выбрала «Стилтон». Проблема заключалась только в том, что от него несло до самых небес, с чем она пыталась бороться, завернув сыр в коричневый пластиковый пакет, который берегла для подарков.

Мерси была в платье из пестрого хлопка — желтые и голубые цветы на белом фоне. Рукава длинные и свободные, ворот с фестонами. Она надела также искусственный жемчуг и вымыла голову.

Машину она припарковала на дорожке и вернулась к передней двери. На затянутой сеткой веранде стояли стулья, плетеная кушетка и несколько старых столов.

И еще там был горшок с трепещущим цикламеном. Красным.

А он что-то планирует, подумала Мерси. Хочет показать, что культурный.

Она позвонила снаружи, хотя вполне могла бы прямо пройти в дом.

Люк вышел на веранду в белой рубашке, заправленной в безукоризненного покроя джинсы.

— Вот и славно. Добро пожаловать, — сказал он. И открыл перед ней дверь.

Сначала они сидели на веранде — пили вино и пиво и обменивались обычными любезностями. Никак не удавалось расслабиться — оба нервничали из-за нового поворота в их отношениях. Они уже спали вместе, но ни разу не сидели вместе за столом — в официальном смысле. Оба чувствовали неловкость, словно их дружба только зарождалась, а не была в самом разгаре.

— Спасибо за сыр.

— Надеюсь, ты такой любишь?

— Да. — Люк помолчал и добавил: — Очень. Обожаю датский голубой с плесенью.

— Это «Стилтон».

— Ах да, какой же я дурак. Конечно, «Стилтон».

Пауза.

Мимо прошли несколько мужчин — у каждого небольшие красные пакеты с золотыми кистями.

— Привет, Люк!

— Привет!

— Привет!

— Привет, ребята!

Они скрылись, и Мерси спросила:

— А эти пакеты… что в них такое? Они идут на вечеринку?

— Нет, там обувь для боулинга. «Краун-роял».

— Понятно. Это их команда?

— Нет. Сорт хлебной водки, — улыбнулся Люк. — Покупаешь бутылку, а пакет потом используешь для чего-нибудь другого.

— Значит, обувь для боулинга?

— Обувь для боулинга.

Снова молчание.

Тема Джесса висела в воздухе.

Наконец, глядя в окно на улицу, Мерси спросила:

— Ты не сомневаешься, что это несчастный случай?

— Что?

— Смерть Джесса.

— Да.

— А последствия какие-нибудь были? Ты ведь говорил о наркоторговцах?

— Нет. Ничего. Больше ни одного звонка.

— А полиция?

— При чем тут полиция?

— Ну как же… они всегда интересуются… человек умер в общественном месте. Что они говорят? Все в порядке?

Люк поскреб левую щеку у губ. Молчи. И ответил:

— Да.

Мерси не поверила. По крайней мере, поняла: что-то недосказано. Но не стала больше расспрашивать. Было ясно, Джесс так и останется загадкой, пока Люк когда-нибудь не заговорит. Но это зависело только от него.

— Дай огоньку, — попросила она.

— Конечно, — он поднес зажигалку к ее сигарете и закурил сам.

Мерси сделала глоток вина, положила ногу на ногу и откинулась на спинку стула.

— Ты часто сюда приходишь? — спросила она.

Люк на мгновение смутился, но, заметив ее улыбку, расхохотался:

— Частенько. Почти каждый вечер. Но тебя ни разу здесь не видел.

— Я работаю в другом районе.

— Понятно, — молчание. — Ты замужем?

— Я вдова.

— О! — недолгая пауза и взгляд на руки. — Собираешься снова замуж?

— Ну… не знаю… это от многого зависит.

— От чего?

— Смогу ли я освободиться. От прошлого. Есть такие связи, которые я не в состоянии порвать.

— Какие, например?

— Речь о человеке по имени Том. По фамилии Боумен. Ну и другое.

— Продолжай.

Люк долил вина в стакан Мерси и открыл еще одну бутылку пива.

— У меня есть дети.

— Наслышан.

— Да. Но это взрослые дети. О них никак нельзя забывать.

— Разумеется. Зачем же забывать?

— Не хочу, чтобы они стали проблемой для кого-то еще.

— А почему ты думаешь, что дети — это проблема?

— Есть люди, которые не переносят чужих детей. Особенно если у них самих детей нет.

— У меня был Джесс. Джесс и все остальные. Все остальные, включая мать и отца.