Пляска на плахе. Плата за верность - Марина Баринова

Канцлер отвлекся и перевел взгляд на обеспокоенную жену.

— Если хочешь, я прикажу придворным музыкантам написать этюд для девяти пальцев, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал мягко.

Виттория фыркнула и принялась нервно кружить по комнате, заламывая беспалую руку.

— Я разучивала его два года! Сочинения Джевалли никому не даются просто, и семья настояла, чтобы меня обучал сам маэстро. Несносный старик с манией величия! — и все равно на губах гацонки играла легкая улыбка, когда она предавалась воспоминаниям. — Но я днями напролет оттачивала игру до совершенства и так гордилась успехами, когда он наконец-то снизошел до похвалы. А теперь…

«А теперь ты больше не можешь делать то, в чем была хороша. Так же у меня было с фехтованием и верховой ездой. Чертово падение превратило ловкого молодого человека в неуклюжую развалину, вынужденную гадать, не заболит ли в следующее мгновение старая рана. И отголоски этой травмы я чувствую постоянно. Интересно, если я попрошу тебя попытаться исцелить мою ногу, ты согласишься? Но стоит ли растрачивать твой бесценный дар на такие пустяки? Зато теперь я начал понимать, отчего его величество Энриге так резко сдал. Отправив дочь-целительницу прочь из Турфало, он обрек себя на медленную смерть. Чего не сделаешь ради детей…»

Канцлер, поморщившись от боли в колене, покинул кресло и подошел к расстроенной супруге.

— Зато ты все еще можешь петь, — он бережно взял ее руки в свои. — Насколько я помню, голосом ты владеешь не хуже, чем арфой.

— И все равно мне обидно. Обидно! — пылко ответила гацонка и отвернулась. — Столько времени потрачено впустую.

«Но ты жива. Все еще жива».

Демос слабо сжал здоровую ладонь жены.

— Я не Джевалли и вряд ли могу в полной мере оценить твое мастерство. Но мне нравится твоя игра, даже сейчас. Не останавливайся, найди более простые произведения. Напиши их сама, наконец! Но не прекращай играть, прошу.

— Конечно, я что-нибудь придумаю, — Виттория смахнула одинокую слезу, вздохнула и опустилась на кушетку. Канцлер расположился рядом с ней. — Сейчас все равно не до этого. Удалось узнать, кто стоял за покушением в приюте?

«Если бы все было так просто».

Демос задумчиво крутил в руках набалдашник трости, размышляя, строит ли делиться с Витторией всеми догадками.

— Ничего конкретного, — уклончиво сказал он. — Определенно, это был очень дерзкий шаг. Шаг отчаяния. Тот, кто решился на него, не видел иного выхода, хотя знал, что покушается на жизнь будущего императора.

Гацонка подняла голову и внимательно посмотрела на супруга:

— Кому именно ты можешь мешать?

— Проще сказать, кому я не мешаю, — усмехнулся Демос.

— Первый, кто приходит в голову — Умбердо.

— Многое в этой истории указывает на него. Например, яд, которым были снабжены убийцы. Я проверил твое предположение — некоторые наемные гильдии в Гацоне действительно переняли этот прием у эннийцев. Здравая и дальновидная предосторожность. Но почему твой брат покушался на меня, если угрозу для него представляешь ты?

Виттория пожала плечами.

— Меня это тоже удивило. Я была там и видела все своими глазами… Меня удерживали, но не имели намерения причинить вред. Либо же собирались сделать это после того, как расправятся с тобой.

— На месте Умбердо я бы начал с тебя. Значит, целью все же был я.

— Значит, кто-то очень не хочет видеть тебя на троне. Очень не хочет.

— Половина империи, если не больше! — воскликнул Деватон. — Волдхард считает меня смертельным врагом и обвиняет в покушении на жизнь своей латанийской возлюбленной.

«И я опять-таки не знаю, кто в тот раз меня подставил. Нет ли связи между этими событиями?»

— Думаешь, лорд Грегор мог пойти на это?

— Король Грегор, — ехидно уточнил Демос и отвесил шутливый поклон. — Он отрекся от церкви и Криасморского договора, а в довершение ко всему послал подальше всех несогласных. Есть ли на свете еще что-нибудь, чего он не сможет сделать? И если я смог раскинуть шпионскую сеть в Хайлигланде, что мешает ему иметь своих людей в Миссолене?

Виттория неуверенно кивнула.

— Резонно. И все же это совершенно не похоже на Грегора Волдхарда. Я несколько раз встречалась с ним, хорошо знакома с его сестрой Рейнхильдой — даже несколько лет переписывалась с ней и знаю, о чем говорю. Грегор привык решать любые конфликты открыто: даже если бы он подослал к тебе убийц, они бы сказали, от чьего имени действуют. Для такого, как Волдхард, важно заставить людей знать, за что они расплачиваются. То была бы истинная казнь, а не подлое покушение.

— Если убийцы были наемниками из какой-нибудь гильдии, коих в Гацоне и вольных городах в избытке, этой формальностью люди могли и пренебречь. Но это точно не Рех Герифас — отметин эннийских мастеров на трупах не было.

— Тогда остается Эклузум или кто-то другой, — заключила гацонка.

«Этот вывод и вправду напрашивается сам собой. А ты соображаешь, дорогая. Все чаще в этом убеждаюсь».

— Но зачем Эклузуму покушаться на меня, если спустя некоторое время люди от Ладария пришли ко мне за теми таинственными документами? С их стороны было бы логичнее сначала вытащить из меня все тайны и уж затем заставить замолчать навеки.

— А эти документы действительно существуют?

— Если они и есть, то уж точно не у меня, — и глазом не моргнув, солгал канцлер.

«Я хочу доверять тебе, очень хочу. Ты спасла мою жизнь, окружила заботой, не даешь повода сомневаться в своей преданности. Но я не могу вовлекать тебя в игру, правил которой сам не понимаю до конца».

— Тогда я теряюсь в догадках, — сдалась Виттория. — Одно ясно: покушение организовал некто, знавший, что ты отправишься в приют.

— Заполучить мой распорядок не составит труда. Канцелярия, прислуга — все в той или иной мере были осведомлены о моих планах.

«Ихраз божится, что никому не говорил. И на этот раз я ему верю. Но были и другие — от домочадцев до секретарей. У меня не хватит времени, чтобы проверить всех».

— И этот загадочный недоброжелатель пытался придать своему преступлению гацонский стиль. Значит, он должен был хоть немного понимать характер игры, затеянной между нами и Умбердо, — рассуждала Виттория. — Он знал о мотивах моего брата.

— Каждый, у кого есть мозги, может это понять.

— И много ли башковитых людей в империи? — съязвила супруга.

«Ха! Ты да я, да еще куча амбициозных сволочей».

— Быть может, кто-то из наследников дальней очереди, — предположил Демос. — Я не знаю, дорогая. Пока не знаю. Покушение было неудачным, и, судя по тому, что наш убийца затаился, он струсил либо ожидает более подходящего момента для повторного удара. В любом случае, ему было важно устранить меня до коронации. Не получилось, — он недобро оскалился. — И уже не получится.