Убийство – дело житейское - Натали Рафф

и сама Фрося. Она сказала, что ни у Ми-Ми, ни у Миши на это не хватило бы духа.

– Не понимаю, зачем лгать на пороге вечности? В вечер убийства Мише стало плохо, и они вызвали «скорую». Врачи, что приезжали сюда, указали время прибытия. Сказали, что рядом с больным находилась его мать. Описали внешность Фроси. Ты можешь объяснить, из-за чего снова устроен этот спектакль? Может, она все-таки бредила? Да и Миша, скорее всего, был подвержен мании величия. С чего это в романе он приписал себе убийство супруги?

– Я об этом подумаю, Ал…Очень интересная информация.

– Не забивай себе голову, Лина. Лучше пойдем спать.

– А документы Вали?

– Я уже и запамятовал об этом. Видимо, старею!

Вернувшись в дом, Алкис ушел в кабинет, а Эвелина Родионовна занялась чтением тетрадей Фроси. В одной из них она обнаружила спрятанный за обертку конверт с бумагами Вали.

– Я тебе принесла успокоительное, Ал, возьми! – воскликнула Лина, появляясь в кабинете с конвертом в руках.

– Спасибо! Это то, что мне надо. А я тут зарылся в бумагах, ищу письмо от брата. Никак не найду. Надо ему сообщить о случившемся, а адреса не помню.

Пазевская, увидев с какой тщательностью Алкис разбирает свой стол, сейф и книжные полки. Догадалась – ее друг готовится к обыску. Он понимал, что придут для того, чтобы раскручивать дело Михаила Рийдена, признавшегося в романе в убийстве своей жены, и Валентины, застрелившей отчима из оружия, хранившегося в этом доме.

Уже позже, набив целое ведро бумагами, Алкис сказал Лине, что пойдет выбросить объедки, которые остались в доме после поминок.

– Хорошо, что у нас нет бомжей, которые роются в мусорных баках. А то я бы волновалась. Не дай Бог, отравились бы.

– Ты, как всегда, права, Лина. Надо это предусмотреть, – ответил Ал и положил в карман зажигалку.

…Алкис уже лежал в постели, когда к нему подошла Эвелина. Она села рядом и сказала, что только сейчас поняла, как мушкетеры организовали убийство Полины.

– Представь, во время ремонта Мишиной квартиры, Ми-Ми по подсказке Фроси закрутил роман с юной Гавриловой. Девчонка, как утверждает ее мать, была копией Вероники, только побойчее. Этакая ангелоподобная нахалка. Вполне во вкусе Миликова. Думаю, он ни на секунду не пожалел, что спутался с ней. Когда пришло время осуществить задуманное, он отправил Надю с бабкой в Краснодар, дав деньги на билеты. Это я сегодня узнала от Тамары Гавриловой… Продолжаю. Вечером перед убийством вся компания собралась здесь, они еще раз уточнили все детали и приступили к делу.

Ночью, когда Миша с Агиным ушли, Митя изобразил приступ, и к нему вызвали скорую. Он врач, а потому знает, как выглядеть убедительным. Это было прекрасное алиби для тех, кто напрямую попадает под подозрение.

Михаил с Борисом вошли в соседний подъезд, проникли через шкаф на балконе в квартиру Поли, прикончили ее и удалились тем же путем, что пришли. А в это время Митя спал на этой кровати под действием инъекций, которые ему вкатили врачи со «скорой». Зная Ми-Ми, скажу уверенно, он терпеть не может крови, поэтому в жизни не согласился бы прикончить Полину столь зверским способом. Он скорее превратит подобную особу в безумную, чем станет созерцать ее в луже крови с перерезанным горлом.

– У тебя, явно, галлюцинации, Лина. Не могли врачи перепутать Михаила с Митей!

– Не глупи, Ал! Они оба шатены, худощавые с темными глазами. Ми-Ми тогда носил бородку. В тот вечер он, наверняка, побрился. После этого его лицо приобрело ту неестественную бледность, которую доктора приняли за признак дурноты. А уже со следующего утра его бородка стала рукотворной. Нацеплял же ее он тогда, когда ездил со старым паспортом в кармане в Сергеевку. К тому же я убеждена, вся последующая жизнь Фроси была направлена на то, чтобы сохранить доброе имя сына. Полагаю, этим она была озабоченна до последнего вздоха.

Алкис долго молчал, глядя в потолок. Потом тяжко вздохнул, пожелал подруге спокойной ночи и, повернувшись лицом к стене, натянул одеяло себе на голову.

… Пазевская проснулась поздно, вышла на кухню поставить чайник и увидела Софью, сидящую за столом. В первое мгновенье Лина не узнала ее. Перед ней была чрезвычайно худая и бесцветная женщина в возрасте. Морщинки сеточкой окружали ее обескровленные губы и сверкающие ненавистью глаза.

– Знаете, Эвелина Родионовна, лично я не буду жертвой Миликова, как те несчастные, которых я вчера видела! И в страшилище не превращусь! И вешаться, как Таня, не стану! Я этого гада сгною, а сама выйду замуж и буду счастлива! Не здесь, конечно, в Ленинграде. Загоню свою квартиру со всем барахлом и уеду. Видеть ее не хочу! Профессию я не потеряла. Пару недель отдохну, успокоюсь и стану, как Барби. А этой дамочке из предместья я еще жизнь попорчу! Посажу Митю в тюрьму, пусть без его денег бултыхается! Самогоном торгует… Эвелина Родионовна, может, по старой памяти, пока поживете у меня? Понимаете, по документам квартира, обстановка, машина, драгоценности – все принадлежит мне. У господина Миликова формально нет ничего своего. Только комната в доме отца. Но тот давно женат на бабе, которая хуже Пиночета. Митю она на порог не пускает. Вот когда мой красавчик отсидит и выйдет, тогда пусть с ними и разменивается.

– Линочка, предложение Софы тебе подходит! – воскликнул Алкис, выглядывая из ванной комнаты с намыленными щеками. – Иди, собирайся. Я добреюсь, выпьем чай, и я вас отвезу. Один я не пропаду.

– Ал, ты всего двое суток, как из больницы. Станет плохо, лекарство подать некому. Ты же после пережитого еще не оправился! Продукты, что остались после поминок, и те не доели. О чем ты говоришь?

– Я знаю, о чем говорю!!! Иди, собирай вещи и заканчивай причитать!!! Я, надеюсь, ты меня поняла?

Несколько дней суеты, и к великой радости Пазевской эта ситуация разрешилась так, как она не смела и надеяться: Софья в Ленинграде плакалась в жилетки родителей; красавчик Татров, обалдев от свободы, пьянствовал на квартире Марины; Марина и Стас занимались любовью в апартаментах Миликовых; Ми-Ми в Северной Пальмире делился воспоминаниями о первом браке Миши с людьми в милицейских погонах; Алкис с усмешкой внимал солдатским анекдотам, которые рассказывал друг, предоставивший ему безопасное убежище; а сама Лина предавалась фантазиям у себя дома за роялем, задвинув заветный барабан с червонцами под стеллаж с пластинками и книгами.

Эпилог

Время надежд и ожиданий

Прошло несколько месяцев. Как-то летним вечером, когда Эвелина, пригласив