Изумруды пророка - Жюльетта Бенцони

— Я сам вчера его видел. И совершенно уверен, что он на месте!

Впрочем, и ответ не заставил себя ждать. Через два часа после того, как газета поступила в продажу, грум принес в номер Морозини письмо, сказав, что его доставил рассыльный. В письме было всего несколько строчек, и Альдо прочел их в одно мгновенье.

— Встреча назначена на завтрашний вечер, — сказал он Адальберу. — В одиннадцать часов у Силоамской купели! Во всяком случае, так я понял, потому что он пишет: «…там, где мы встречались в прошлый раз…»

— В этом нет ни малейшего сомнения, но почему, интересно, нам было попросту не заявиться к нему в дом? Должен же он догадываться, что нам известно, где он живет…

— У него есть на это свои причины, и, возможно, главная из них — по крайней мере, я хотел бы на это надеяться! — та, что выбранный им для нашего свидания пустынный уголок кажется ему наиболее подходящим местом для того, чтобы вернуть мне Лизу…

До назначенного срока оставалось еще довольно много времени, и надо было чем-то его занять. Альдо вместе с Адальбером при свете дня изучил дорогу, по которой им придется идти ночью, а потом, подтачиваемый давней тревогой, слегка утихшей после того, как он завладел камнями, но вновь ожившей с тех пор, как они вернулись в Иерусалим, решил сложить этот тяжкий груз у подножия Креста. Так всегда поступала в часы испытаний его мать, и так всегда поступали все Морозини на протяжении долгой истории рода, которая для некоторых из них разворачивалась частью на этой земле. Отойдя от водоема Селах он, вместо того чтобы вернуться в отель, свернул к долине Кедрона.

— Ты куда? — удивился Адальбер. — Уж не хочешь ли ты сказать, что собрался навестить нашего старого друга сэра Перси?

— Нет. Я хочу посетить кое-кого повыше. Я хочу помолиться у Гроба Господня. Так что не жди, возвращайся в гостиницу без меня!..

Если только ты не будешь настаивать на том, чтобы идти туда в одиночестве, я бы тоже пошел. Мне даже кажется, что это самая лучшая мысль, какая только могла прийти в голову.

Ничего не ответив, Альдо ограничился тем, что взял его под руку, глубоко тронутый этим новым доказательством дружбы. И они вместе прошли по дороге вдоль крепостной стены до старых Львиных ворот, впоследствии освященных под названием Ворота Святого Стефана. Оттуда начинался Скорбный путь, Виа-Долороза, по которому Иисус, уже израненный бичами преторианцев и жестокими шипами своего шутовского венца, шел, изнемогая под тяжестью креста, от крепости Антония до Голгофы, Лобного места, — холма, на котором ничего не росло. Теперь на этом месте купола византийской базилики тщились заменить собой грозный и лучезарный символ, на котором был распят Искупитель и который открыл людям врата надежды…

Но там, где два нечаянных паломника ожидали найти тишину и сосредоточенность, они встретили оглушительный гвалт и суету: беспокойная толпа, в которой смешались представители всех монотеистических религий. Теснясь и напирая один на другого, все эти люди карабкались вверх по узкой наклонной улочке. Поднимаясь, они, словно заблудившиеся, тыкались вслепую между старыми домами, и казалось, верхние этажи вот-вот сомкнутся над ними, над мостовой.

На каждой из остановок Крестного пути возвели здание, и все они принадлежали разным религиям: место взятия Креста оказалось перед монастырем «Сестричек Святого семейства», встреча с Богоматерью — у Армянской церкви, Вероника и ее плат достались мелхитам, или Объединенным грекам, немецкая протестантская богадельня отмечала место встречи со святыми женами, а коптская церковь — Третье падение, и так далее. Но удивительнее всего было то, что вход в храм Гроба Господня охранял мусульманин.

— Сама базилика еще хуже, если только это возможно: ее делят между собой семь общин, которые ею распоряжаются, поддерживают в ней порядок… и отчаянно ее друг у друга оспаривают, — сказал Адальбер.

— Как можно было такое сделать! И, раз ты знал обо всем этом заранее, почему не остановил меня?

— Потому что тебе только полезно было подняться по Скорбному пути, но, если ты хочешь спокойно помолиться, давай спустимся к церкви Святой Анны. Этот храм построили крестоносцы, и он самый красивый, а главное, самый строгий из всех здешних храмов и лучше всего подходит для мистических устремлений…

— Но он ведь, наверное, тоже принадлежит каким-нибудь монахам?

— Монахам — да, но не «каким-нибудь»! Белым отцам, в числе которых был и Шарль де Фуко!

И Альдо отправился молиться в церковь Святой Анны.

Как бы медленно ни тянулись часы, но все-таки пришло время собираться на назначенную раввином встречу. И Альдо с Адальбером неторопливо, словно вышли прогуляться, первый — покуривая сигарету, второй — сигару, направились к Старому городу. Они медленно брели по переулкам, освещенным газовыми фонарями у дверей лавочек, потом вышли за старые укрепления, спустились к развалинам города Давидова и наконец добрались до древней мечети, заключавшей в себе водоем, у которого Иисус исцелил слепорожденного. Давно стемнело, кругом царили непроглядный мрак, тишина и покой, от которого становилось даже немного не по себе. Где-то вдали часы пробили одиннадцать раз…

Подойдя к водоему, Альдо негромко окликнул:

— Вы здесь?

Никто не отозвался, но внезапно ему показалось, будто он что-то увидел.

— Адаль, дай скорее фонарь!

И тогда в тонком луче света обозначилось то, что он боялся увидеть: на гладкой поверхности воды чуть покачивалось тело человека, а рядом с ним — упавшая с его головы черная шляпа. Тело раввина Абнера Гольберга. И кинжал, которым его убили, все еще торчал из раны на груди…

Ноги у Альдо подкосились, и он упал на колени, раздавленный этим новым ударом судьбы, означавшим для него такие страшные последствия. Он слишком хорошо помнил, что было сказано в письме, полученном в тот вечер, когда похитили Лизу: на случай, если Гольберг не явится лично, чтобы освободить княгиню, сторожам отдан приказ ее убить. А Гольберга самого только что кто-то зарезал…

Адальбер тоже мгновенно оценил весь ужас положения, в котором они оказались, но он не растерялся. Бросившись к Альдо, он заставил его подняться на ноги:

— Пойдем! Надо отсюда сматываться, и поживее! Тот, кто это сделал, вполне способен послать сюда полицию, чтобы свалить на нас убийство. Лучше мы сами туда сообщим…

— Но как же Лиза? А если она была здесь?

— Если она была здесь и ее снова похитили, нам тем более понадобится помощь!

— Ты прав, нам нельзя терять ни минуты…

— И все же вам придется уделить мне еще немного времени, — произнес насмешливый голос, который ни тот, ни другой не осмеливались узнать, до такой степени невероятно, неправдоподобно он здесь прозвучал…

Тем не менее это действительно была достопочтенная Хилари Доусон. Она внезапно появилась у них перед глазами, преспокойно спустившись по лестнице с железными перилами, соединявшей площадку с водоемом и окружавшую ее террасу, над которой поднимался древний минарет. Но если она ждала, что хоть кто-нибудь из них вскрикнет от удивления, увидев ее, то просчиталась: ни тот, ни другой ей этого удовольствия не доставили.