Ящер-3 - Эрик Гарсия

– Все дело не в этом, – отозвался я, закидывая себе в рот еще кусочек яичницы.

– Конечно, не в этом, – процедила Гленда. – Все дело в том, чтобы найти себе какое-то новое пристрастие. Новое жевалово или бухалово. Только учти – на сей раз это кровь.

Я мгновенно вскочил со стула и замахнулся, готовый вышибить эту чушь из ее головы…

Но Гленда так и осталась стоять на месте, ожидая удара, и это высосало из меня всю силу. Моя рука обмякла в полете, и вместо удара получился слабый хлопок по плечу.

Гленда покачала головой.

– Ты просто ничего не видишь, – грустно сказала она. – А я вижу. Давай прямо сейчас отсюда смываться, пока мы еще на самих себя похожи. Сядем на следующий самолет до Лос-Анджелеса, сходим на игру «Доджерс», просто остынем и вернемся к прежней жизни.

Я не мог поспорить с ее логикой. И даже с ее чувствами поспорить не мог. Но все дело было не в спорах. Все дело было в том, чтобы закончить кое-что за тех, кто уже в силу своего отсутствия неспособен это закончить. Я снова сел за стол и запихал в себя еще кусок яичницы. Когда же я снова поднял взгляд, моя лучшая подруга на всем белом свете уже ушла – покинула пакгауз и, насколько я понял, город Майами. А я даже не услышал, как она уходила.

Таким вот образом мы и пришли к этому дню и нашему с Нелли совещанию в небольшом кабинете, который использовал Джек, когда окапывался здесь, в пакгаузе. Нелли сидит за лакированным деревянным столом Джека; я расхаживаю по кабинету. Другие члены организации Дуганов, оставшиеся снаружи, уже начинают тревожиться – начинают задумываться, где Норин, и почему она всем не заправляет. Если срочно что-то не сделать, крупные неприятности неизбежны.

– Мы должны взять Эдди, – говорит Нелли. – Если мы намерены положить этому конец, мы должны разобраться с ним.

– Но Эдди в самоволку ушел, – замечаю я. – И даже если бы мы знали, где он…

– Это не значит, что мы смогли бы его оттуда выкурить, – заканчивает за меня Нелли.

– А как насчет его деловых предприятий? – пробую я.

– Проверено. Не там.

– Земельной собственности…

– Проверено. И не там.

– Как насчет домов отдыха, кооперативов, любимых отелей? Может, он за границу уехал…

– Нет, нет и нет, – говорит Нелли. – Из города он не уезжал – я нюхом чую. Эдди Талларико точно захотел бы остаться на месте действия, непосредственно наслаждаться всеми убийствами. Но если он зарылся слишком глубоко, мы его не найдем. И мы уже расспросили всех его приближенных на предмет того, куда он мог подеваться.

Пока Нелли все это дело обмозговывает, снова и снова проходя очевидное, мои глаза как попало блуждают по кабинету, оглядывая обстановку – в частности, мебель, подобранную Джеком при активном содействии Норин. Темная, глянцевитая древесина – со вкусом сработанный ранне-американский продукт. Шарм старого мира среди стиля Нового Мира. Все очень классно. Очень похоже на Норин.

Над столом висит картина – кристально-честный портрет семьи Дуганов в более счастливые времена – лет так десять-пятнадцать тому назад. Джек, Норин, их матушка и Папаша Дуган обнимаются – вся семья еще вместе, счастливая и радостная. Никакой болезни или враждебности. Может статься, они и сейчас так же вместе – позируют для еще одной подобной картины. В конце концов, художников эпохи Возрождения в раю на валом, и им наверняка давным-давно осточертело писать одни и те сцены с ангелочками в облаках. Как пить дать, им охота получить заказ на славный портрет или, скажем, на пейзаж с конем…

Тут меня осеняет.

– Мы еще не закончили, – выдыхаю я, причем слова слетают с моих губ за мгновение до того, как я толком понимаю, о чем говорю. – Осталась еще одна тропка.

Нелли заинтересованно поворачивает голову:

– Какая?

– Мы думали, что прошли всех приближенных Талларико…

– Ну да. Так мы их и прошли…

– Верно. Всех нынешних приближенных Талларико. У меня на уме есть один чувак, который может знать, где прячется Эдди Талларико. А вот тебе самое приятное: если я прав, нам даже когтем его тронуть не придется, чтобы получить ответ.

– Пелота – баскская игра, – устало зудит мне билетерша. – В нее играют в трех американских штатах – Флориде, Коннектикуте и Род-Айленде, – а также во множестве зарубежных стран. Ставки можно сделать этажом ниже, и там же можно купить программку…

Она зудит себе дальше, и я начинаю недоумевать, почему здесь не поставили нужную аппаратуру и не крутят запись – звук, по крайней мере, был бы четче. Затем я плачу два доллара за вход на стоячие места и прохожу к «Пелоте Дании», одному из двух главных фронтонов – так, согласно автомату у входа, называются эти арены – в районе Южной Флориды.

Игры этой я не понимаю и понимать не хочу. Там игровая площадка примерно в сотню футов длиной и в тридцать шириной. Целая банда ловких игрочишек шустрит по этому двору с огромными черпаками, швыряя маленький мячик в дальнюю стену. У этих ребят есть шлемы и наколенники, а поскольку все это контактным видом спорта не выглядит, я заключаю, что зловредный мячик летает с дьявольской скоростью. Всюду вокруг меня азартные зрители сжимают свои билеты, точно гарантию личной безопасности, пускают корни и мечут икру, только бы их игрок увернулся, пульнул или там плюнул – в общем, сделал то, что в этой игре обычно делают для победы.

Но я ищу не игрока в пелоту – я ищу коня.

– Привет, Стюха, – говорю я, бочком пододвигаясь к знакомому мне чистопородному скакуну, сидящему в ложе VIP y самой игровой площадки.

Однако этот крупный, уважаемый на вид джентльмен с козлиной бородкой и замшевыми заплатами на локтях пиджака – не иначе профессор одного из самых престижных университетов Новой Англии – едва на меня смотрит.

– Простите, друг мой, – произносит он с заметным бостонским акцентом, – но меня зовут… не Стюха.

– А пахнешь ты точно как Стюха, – говорю я, подхватывая тот запах взбитого яичного желтка. – Если точнее, ты пахнешь как Стюха, окативший себя с ног до головы каким-то долбаным одеколоном, чтобы не пахнуть как Стюха. Черт, и как ты только эту вонищу выносишь!

– Правду сказать, – отзывается профессор, – я просто не знаю, о чем вы говорите.

– Ясное дело, не знаешь, – говорю я, похлопывая приятеля по спине. – Извини, что время отнял.

– Ничего страшного, – вежливо отвечает он, снова обращаясь к своей пелоте. – Всего хорошего.

– Всего-всего. – Я делаю несколько шагов дальше по проходу, а затем резко разворачиваюсь и ору: – Н-но, Стюха, н-но!

Натренированная за многие годы скачек реакция срывает Стюху с места. Он спохватывается за миллисекунду до скачка в передний ряд и оседает обратно на сиденье, тревожно озираясь, чтобы проверить, не заметил ли кто-то его резкого старта.

С широкой ухмылкой на лице я возвращаюсь назад.