Воля богов!. Повесть о Троянской войне - Леонид Свердлов

— Ну вот и убедились, — сказал Одиссей. — Теперь все мы видим, что Паламед честный человек, который чуть было не стал жертвой гнусной клеветы. Для полной уверенности надо только проверить, не закопал ли он чего-нибудь под палаткой.

Из палатки вынесли лежавший на полу ковёр и, пару раз копнув лопатой, нашли деревянный, обитый медью сундук. Открыв его, обнаружили, что он полон золота.

— Это моё золото! — закричал Менелай. — То самое, которое Парис у меня украл! А теперь им, значит, Приам со своими шпионами расплачивается!

Вина Паламеда была доказана. Он стоял растерянный, не зная, что сказать в своё оправдание. Он подозревал, что тут не обошлось без козней Одиссея, но не мог же Одиссей зарыть сундук под его палаткой. Да и не стал бы Одиссей жертвовать таким количеством золота только для того, чтобы навредить Паламеду, ведь жадность царя Итаки была так же легендарна, как и его хитроумие.

Одиссею и правда было жаль золото, которое он теперь потерял окончательно. Но добраться до него он всё равно, скорее всего, не смог бы, а так он сумел наконец осуществить долгожданную месть.

Проделав причудливый круг в колесе судьбы, сундук с золотом возвратился к Менелаю, не принеся счастья никому, через чьи руки он прошёл.

Поздним вечером Зевс с Гермесом вернулись с Иды на Олимп. Несмотря на все козни непослушных богов, Зевсу удалось полностью осуществить свой план на сегодняшний день, так что он был настроен весело и благодушно.

— «Тсс! Зевс ничего не знает! Это тайна!» — говорил Гермес, ловко подражая голосу Ириды. — А сама визжит на всю ойкумену. Такие у неё тайны.

— Ну, это же Ирида, — со смехом отвечал Зевс. — Она без визга ничего делать не может. Оно и к лучшему: по её визгу я обо всех замыслах Геры первым узнаю.

Он открыл дверь своего дворца. На пороге его встретила Гера.

— Ты, дорогая, так сегодня заботилась о греках, что мне уже впору ревновать, — пошутил громовержец.

Гера сердито фыркнула:

— Ты прекрасно знаешь, что греки мне безразличны. Я ненавижу троянцев. Всякий человек имеет право на месть, а я, царица богов, по-твоему, должна глотать любую обиду?

Тем же вечером Фетида пришла во дворец Гефеста. Афродита, увидев её, вскрикнула от радости и расцеловала в обе щеки.

— Как же хорошо, что ты к нам заглянула, милочка! Мы как раз ужинать собираемся. Что же ты не заходишь? Знаешь ведь, что мы тебе всегда рады. И Гефест всё время о тебе вспоминает и спрашивает.

— А Гефест дома?

— Он в кузне. Такой работящий и хозяйственный! Всегда за работой. — Афродита говорила это с такой гордостью, будто благодаря ей Гефест стал таким. — Он сейчас делает чудесные треножники. Двадцать штук сразу. Он к ним приделает золотые колёсики, так что они сами будут приезжать, когда их позовут. Ты бы видела, какие ручки будут у этих треножников! Мы их с Гефестом вместе рисовали. Ручки и треножники уже готовы, осталось только прикрепить. Он сейчас как раз куёт золотые гвоздики для этого.

Хотя Афродита никогда не была верной женой, мужа своего она очень ценила, уважала и никогда не променяла бы ни на какого другого. Несмотря ни на что, они были, пожалуй, самой счастливой семьёй на Олимпе.

Фетида терпеливо выслушала рассказ о технических достижениях знаменитого мастера и сказала, что у неё есть просьба к Гефесту.

— Дорогой! — закричала Афродита. — К нам Фетида пришла. Она хочет с тобой поговорить.

— Фетида у нас! — донеслось из кузни. — Вот радость-то! Конечно, я сейчас приду.

Хромой мастер вышел к ним в рабочей одежде, в переднике, на ходу вытирая свои жилистые, мозолистые руки. Под локти его поддерживали девушки, выглядевшие совершенно как настоящие, но сделанные из золота, — одно из его изобретений. Рассказывали, что эти девушки умели даже говорить, правда, сам никто их голоса не слышал.

— Здравствуй, Фетида! Здравствуй, красавица, спасительница моя! — говорил Гефест. — Что же ты к нам так редко заходишь? Никак дело у тебя ко мне?

— Да, — ответила Фетида, силясь изобразить улыбку. — Моему Ахиллу нужны новые доспехи. Беда у него.

И она, не сдерживая слёз, рассказала печальную историю, случившуюся в последние дни.

— Конечно! — воскликнул Гефест. — Будут ему новые доспехи. Не доспехи — конфетка. Таких ни у одного бога нет. И поножи сделаю, и шлем, и кирасу. А какой щит у него будет! Пятислойный, красоты неописуемой. Я на нём и солнце изображу, и землю, и море, и луну. И все звёзды со всеми созвездиями. И два города изображу. В первом одни люди свадьбу празднуют, а другие в это время судятся. Один говорит, что заплатил, а другой — что не получил. Оба свидетелей привели, спорят, препираются, а судьи по очереди выступают и приговор говорят. А в другом городе в это время война идёт. Которые в городе — те отказываются дань платить, а другие их за это осаждают, грозят город разрушить и всё добро себе забрать. А осаждённые устраивают вылазку. И впереди них идут Арес и Афина. Оба большие, красивые, в золотых доспехах — чисто боги. Они в засаду садятся у реки, куда враги скот на водопой водят. Нападают на пастухов, убивают, а скот угоняют в город. А враги услышали, прискакали на помощь пастухам, и пошла битва. Там и Смерть, и Вражда, и Смута будто живые вместе с людьми бьются, трупы врагов туда-сюда тащат, доспехи с убитых снимают — всё как в жизни. А ещё изображу золотую ниву, а на ней крестьяне пашут. Как дойдут до края поля — им по чарке вина поднесут, и они обратно пахать идут. Вспаханная земля будет как настоящая — чёрная, хоть я и сделаю её из золота. А дальше я изображу сбор урожая: крестьяне серпами колосья срезают, а другие снопы вяжут, а жёны на краю поля ужин готовят. А ещё там будет виноградник. Деревья золотые, с чёрными ягодами, а подпорки из серебра, а вокруг ров с водой из синего стекла и стена из олова. А по дорожке молодёжь в корзинах собранный виноград несёт. А мальчик на лире играет и поёт тоненьким голосом так, что ноги сами в пляс идут. А пастухи, я их из золота сделаю, в это время стадо волов ведут — одни волы золотые, а другие оловянные. Вдруг на них львы нападают. Пастухи на них собак натравливают, но без толку — собаки львов боятся. А другие пастухи ведут овец. А молодёжь танцует — хороводы водит, и все песни поют. А вкруг всего этого океан, как вокруг настоящей земли.

Фетида слушала, как Гефест взахлёб рассказывал о своих творческих планах, и только молча кивала.

Утром Фемида облетела всех богов, созывая их на общий сбор. Явились все, даже лесные и речные боги, которых обычно на Олимп не приглашают.

Для расширенного собрания был подготовлен большой зал во дворце Зевса, который Гефест построил специально для таких мероприятий.

На возвышении, образуя президиум, стояли двенадцать тронов. Зевс и Гера сели на самые большие в центре, главные олимпийцы расположились на тронах по бокам, а все остальные боги занимали места на длинных мраморных скамьях в зале. Нимфы явились разодетые как на свадьбу и, рассевшись в первых рядах, сразу стали наперебой строить глазки президиуму. Сатиры с натёртыми до блеска рогами чинно сидели позади, ковыряя кто в зубах, кто в носу, кто в ухе.