Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века - Сергей Глезеров

В начале XX века, когда сеть железных дорог еще недостаточно развилась, водный путь по Неве имел большое значение для жизни Петербургской губернии. Нева служила не только транспортной, но и пассажирской артерией. По ней осуществлялось регулярное движение пассажирских пароходов от Петербурга в сторону Ладожского озера.

Однако современники считали, что такие путешествия не только утомительны, но и опасны. Невские «посудины» славились достаточной дешевизной, но отличались вместе с тем крайней ненадежностью. В погоне за наживой речные коммерсанты нередко выпускали на линию неисправные суда с командами из случайных людей, готовых работать за жалкие гроши. Подобная постановка дела приводила к нередким несчастным случаям на воде.

«Очень жалки, как известно, пароходы, идущие из Петербурга в Кронштадт, – говорилось на страницах "Петербургской газеты". – Но еще печальнее положение пароходов, имеющих сообщение с Шлиссельбургом. Это не пароходы, а какие-то инвалиды. "Посудины" акционерного общества Шлиссельбургского пароходства очень узки, неустойчивы и то и дело грозят перевернуться».

В популярной газете «Петербургский листок» летом 1913 года вышла даже объемистая статья «Опасные прогулки», в ней автор называл поездку по Неве из Петербурга в Шлиссельбург «жестоким уроком, уготованным судьбой». «Не совершайте этого путешествия, – писал он, – или, отваживаясь на него, заготовьте заранее духовное завещание, непременно нотариальное, чтобы обойденные вами наследники не утверждали на суде, что поездку в Шлиссельбург вы совершили в припадке безумия».

Пароход отправлялся в далекий путь от причала около Летнего сада – с полуденным выстрелом Петропавловской крепости. В летний сезон пароходное сообщение по Неве обслуживало не только обычных пассажиров, но и многочисленных дачников и не многочисленных еще туристов. Однако шлиссельбургское пароходство не очень заботилось ни о комфорте, ни о безопасности пассажиров. На пароходе – давка и сутолока, а в «буфетной столовой» – пусто (в отношении съестного).

К моменту отплытия пароход наполнялся чиновниками и разночинцами, «множеством дам и девиц в огромных шляпах и узких юбках, с собаками и без оных». Во втором классе размещалось множество возвращавшихся домой крестьян и мелких торговцев. Ни в первом, ни во втором классах обычно не оставалось ни одного свободного места. Пассажиры заполняли все пространство небольшого пароходика – размещались на палубе, на носу, на корме. Публика буквально толпится в проходах, к трапам не подойти. Несмотря на то что надпись на борту гласила «не более 500 человек», садилось в два-три раза больше.

Самым опасным местом во время перехода являлись Ивановские (Пелльские) пороги – двухкилометровый участок Невы, расположенный между устьями рек Святки и Тосны. Малая глубина, наличие подводных камней и отмелей, быстрое течение представляли здесь большую опасность для судов. У мыса Святки – самое узкое место Невы – 210 метров. Несмотря на производившиеся в 1756 и 1820 годах работы по расчистке фарватера, до недавнего времени Ивановские пороги оставались значительным препятствием для судоходства, и только дноуглубительные и взрывные работы позволили существенно углубить фарватер и уменьшить скорость течения воды. Теперь, по словам историка Б.К. Пукинского, «Ивановских порогов больше нет – они сохранились лишь в названии этого наиболее узкого отрезка Невы».

О том, почему столь опасна была здесь Нева, сообщал в конце XIX века бытописатель М.И. Пыляев. «Выше Тосны, между Ивановским и деревней Петрушиной, Нева образует крутой поворот от севера к западу; каменистое ложе реки здесь самое узкое – до 100 сажен, и от мыса Святки с левого берега тянется на расстоянии 20 сажен гряда наружных и подводных камней, – отмечал М.И. Пыляев в "Забытом прошлом окрестностей Петербурга". – Пройдя это узкое место, Нева расширяется до версты с лишком; в этом широком месте с правой стороны выдается другая большая гряда наружных и подводных камней…»

Знаменитые и коварные Ивановские пороги наводили едва ли не суеверный страх. Место это считалось проклятым, гиблым. Пассажиры и даже опытные команды судов всегда облегченно вздыхали, миновав это место. Здесь едва ли не каждый год случались какие-нибудь происшествия.

Одной из жертв Ивановских порогов стал в начале июля 1892 пароход «Валаамо», на котором возвращались в Петербург богомольцы, посетившие Валаамский монастырь на праздник Петра и Павла. Вместе с «Валаамо» с острова в столицу отправились еще два парохода с богомольцами – «Петр I» и «Койта». В народе бытовало поверье, что не было ни одного года, когда бы возвращение богомольцев с Валаама обошлось бы без бури или других экстремальных обстоятельств. Увы, это дурное поверье подтвердилось, хотя ничего мистического в том, что случилось с «Валаамо» на Ивановских порогах, не было.

Переждав в Шлиссельбурге туман, «Валаамо» двинулся к Петербургу. Дойдя до Островков, он бросил якорь, поскольку с капитанского мостика из-за тумана не было даже видно, что делается на баке. Предосторожность предписывала ждать хорошей погоды, тем более что впереди, всего в двух верстах, лежали знаменитые Ивановские пороги, проходить которые боялись даже днем. Однако капитан был уверен в себе и в четыре часа утра дал полный ход. Уже через час пароход налетел на камни и стал тонуть. Над Невой понеслись крики: «Спасите! Тонем!»

К счастью, из-за того же злополучного тумана под самыми порогами, у села Ивановского, стояло несколько буксирных пароходов и много лодок. Они пришли первыми на помощь. Потом подошли также пароходы «Петр I» и «Койта». Благодаря близости берега всех пассажиров удалось спасти.

Одна дама с терпевшего бедствие судна в панике бросилась в воду, но ее тут же вытащили и привели в чувство. Оправившись от шока, пассажиры «Валаамо» тотчас же пригласили священника и тут же, на берегу Невы, отслужили благодарственный молебен за избавление от неминуемой смерти, в шаге от которой они находились. Затем богомольцы продолжили свой путь в Петербург: «Петр I» принял с разбившегося корабля 106 пассажиров, «Койта» – около 40 человек, а остальные из трехсот пассажиров «Валаамо» пересели на другие невские пароходы.

Вот как выглядела картина катастрофы глазами очевидца: «Пункт гибели парохода оказался саженях в ста от самых порогов. Это – каменистая луда, на которой сидят два громадных, конусообразных камня, огражденных плавучим веслом. Когда идешь по течению, оно должно быть оставлено саженях в десяти влево. За туманом его не видели, и "Валаамо" с хода ткнулся о камень носом и разворотил всю переднюю часть корпуса. Пароход буквально сидит на камне, как на игле, глубина реки в этом месте по крайней мере три сажени. Если бы несчастный "Валаамо" уклонился бы еще малость в сторону, он попал бы между двух камней, то его окончательно раздавило бы, и тогда Бог знает, сколько бы осталось в живых».

По факту катастрофы на Ивановских порогах, как это и полагается, проводилась проверка. Команда «Валаамо» настаивала на том, что пароход был крепок, имел достаточную команду и был снабжен всеми принадлежностями для плавания, поэтому несчастье произошло совершенно не по вине или нерадению команды. Причиной катастрофы капитан «Валаамо» называл сильный туман и невозможность остановить пароход из-за сильного течения, а также из-за того, что судно не слушалось руля…