Перелом - Сергей Альбертович Протасов

имеющий никакого бронирования, зато принявший на борт еще во Владивостоке ценнейшее воздухоплавательное оборудование. Расчет явно делался на то, что, соблазнившись такой жирной целью, крепостные артиллеристы обратят меньше внимания на остальные крейсера, что позволит им быстрее подавить огонь фортов. В то время как имелась реальная возможность безо всякого риска провести эту операцию под прикрытием броненосцев, отстаивавшихся все это время без дела в Озаки.

Далее в рапорте описывалось, как штаб наместника во главе с капитаном первого ранга Клапье-де-Колонгом попытался подставить самого Добротворского и вверенный ему отряд крейсеров еще на этапе развертывания и последующего сосредоточения сил в симоносекском деле. Что все его рапорты о неудовлетворительном состоянии котлов флагманского корабля «Олег», подаваемые по команде наверх, неизменно ложились «под сукно». При этом отряду каждый раз ставились задачи исходя из полной боеспособности всех его единиц. Что эти интриги, в конце концов, едва не привели к потере крейсера первого ранга «Олег», одного из лучших крейсеров эскадры, сумевшего отбиться от двух японских хорошо вооруженных аналогичных кораблей, суммарно значительно превосходящих его самого в артиллерии, только благодаря высокой выучке команды. Это, вне всякого сомнения, является личной заслугой именно капитана первого ранга Добротворского, бессменно командовавшего им в течение всего перехода на Дальний Восток и во всех боевых операциях на Тихом океане, в которых он участвовал.

С подобной точки зрения в этом рапорте были освещены и все остальные значимые операции флота, проведенные после Цусимы. Что характерно, никакого вранья не было. Если не принимать в расчет небольшие недомолвки, действительно, все события можно было трактовать именно так, и этому непременно нашлись бы совершенно независимые и убедительные доказательства, вполне логично объяснявшие все в заданном ключе.

В финансовой сфере, в условиях жесточайшего дефицита времени и самых необходимых средств для быстрого восстановления боеспособности, явно можно усмотреть перерасходы по многим статьям, ибо тезис «Кому война, а кому мать родна» никто не отменял, а выбирать подрядчиков не приходилось. По поводу использования труда экипажей кораблей и даже подростков тоже все верно, вплоть до факта широкого привлечения неквалифицированного детского труда не только к малярным и подсобным работам при экстренных ремонтах, но и на строительстве жилья взамен сгоревшего от японского обстрела. Но снова по этой же причине. А что заработок у них получался невелик, так это полным продуктовым довольствием на самого работника и его родителей из флотского котла более чем компенсировалось.

Да и про «Олега» все так и было. Не доглядели, не успели, не проследили. Так в той суматохе, что тогда творилась, и чего большее пропустить вовсе не мудрено было. Столько всего навалилось сразу. Все прожекты, сверстанные на берегу, рушились, а нужно было дальше идти, пока враг не опомнился. Новые планы городить, стараясь учесть все, из-за чего предыдущие недееспособными оказались. А опыта такого ни у кого не имелось. Причем не только у нас во флоте, стреноженном много лет «вооруженным резервом» и прочими казенносберегающими мероприятиями, но и в других, самых прогрессивных и развитых флотах мира. Виданное ли дело, начинать удар «растопыренной пятерней», размазанной на сотни морских миль, а исполнять уже сформированным бронированным кулаком.

В общем и целом, все, начиная с вопиющего перерасхода снарядов и напрямую связанных с ним проблем с артиллерией и заканчивая авантюрными действиями в последнем рейде, глядя на ситуацию изнутри, можно объективно обосновать и оправдать острой необходимостью. Но ведь в случае начала судебного разбирательства трактовка изначально строилась бы именно в виде обвинения в адрес оперативного штаба и самого наместника, а оттуда плясать уже совсем неудобно, даже можно сказать, бесперспективно.

Тут у многих мелькнула мысль, что Бог шельму метит. Не появись неизвестно откуда переодетые самураи, тогда документ из портфеля Добротворского гарантированно нашел бы нужного адресата, скорее всего, даже минуя комфлота, и, конечно, упал бы на благодатную почву. Такому основательному подметному письму в этом контексте явно дали бы ход.

Это был самый настоящий удар в спину. В столь напряженный момент не хватало еще внутренних разбирательств и подковерной грызни. Что делать с этим рапортом, никто не знал. Как избежать подобного в дальнейшем – тоже. В итоге его все же сожгли, чтобы он по какой-либо случайности не пошел дальше, и решили не выносить его содержание за пределы этого совещания. А вопрос о доверии к штабу наместника и самому Рожественскому обсудить в офицерском собрании при первой возможности. Пока же было совершенно не до того. Как обычно, навалилось столько всего, что голова у всех шла кругом.

Доклад командования крейсерского отряда о результатах предпринятой вылазки и о предрассветном бое в Окочи в этот день являлся лишь попутной, можно сказать, завершающей темой. Главным поводом созыва совещания, с чего оно, собственно, и началось, послужили новые распоряжения Рожественского. Ночью с 27 на 28 сентября он ненадолго пришел в себя. Спросив первым делом, чем кончился бой, выслушал краткий доклад оказавшегося рядом старшего судового врача Юрьева. При этом глаза наместника почти все время оставались закрытыми. Он был очень слаб.

Узнав, что почти всех японцев удалось потопить, прошептал едва слышно: «С нами, значит, Бог!» Потом велел позвать Клапье-де Колонга, а когда тот явился, достать из своего сейфа синий конверт с сургучными печатями, объяснив, что там все распоряжения относительно кадровых перестановок по флоту на такой случай. Назначение на отряд крейсеров Егорьева младшим флагманом одобрил.

Потом велел позвать всех остальных офицеров своего штаба и командиров отрядов и кораблей первого ранга, невзирая на категорические протесты врачей. Пока их собирали, лежал с закрытыми глазами, явно собираясь с силами. Когда, наконец, они прибыли, провел самое короткое свое совещание за весь поход и четыре с лишним месяца на войне.

В сущности, он только успел сказать, что сейчас очень важно не дать себя поймать, а для этого действовать всегда неожиданно и не повторяться. И самое главное, не позволить никому остановить то, что задумано и уже начато. Пусть через силу, с тяжелыми потерями, за пределом возможностей, но закончить именно так, как решили. Иначе нам скоро еще воевать придется.

После этого замолчал надолго, тяжело дыша. Все ждали. Доктора уже решили было свернуть заседание, но он остановил. Вновь открыв глаза и найдя взглядом штабных, именно им выдал: «Над действующим флотом надо ставить Йессена. Только он сможет рискнуть, когда надо будет, но на явную авантюру не пойдет. ’’Богатырем” научен. На всю жизнь ему этого урока хватит. Остальное все как в пакете. Только надо успеть! Обязательно успеть!» Дальше явно начал сбиваться, говоря все тише. Снова звал какого-то