Длань Господня - Борис Вячеславович Конофальский

вы всё ещё мои гости?

— Что? — Удивился неизвестный господин.

— Господа, моё приглашение всё ещё в силе. Думаю, что госпожа Эшбахт будет рада вашему визиту. — Продолжал Волков, почти улыбаясь и смотря при этом на сына графа.

— Полагаю, что визиты в данной ситуации будут неуместны, — выдавил из себя Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург.

Он был бледен, ему совсем не хотелось ехать с этим окровавленным человеком куда-либо.

— Очень жаль, господа, но я всегда буду рад вас видеть у себя в имении, — сказал Волков и не очень-то галантно вырвал из рук неизвестного господина узду коня Шоуберга. — Извините, но это теперь мой конь.

Неизвестный господин ничего ему не ответил.

Глава 41

Он стал разглядывать то, что было на седле коня, первым делом взял плащ Шоуберга, плащ был хорош.

— Вилли, — он полуобернулся к своим людям, — тебе нужен новый плащ, отличный плащ?

— Конечно, господин, — отвечал сержант. Подойдя к Волкову, он взял у него прекрасный и тёплый плащ, стал его с удовольствием рассматривать.

Явно плащ пришёлся ему по вкусу.

— Хилли, — продолжал кавалер, беря с седла музыкальный инструмент шута, — на, может, научишься играть! А нет, так продашь, вещь, видно, не дешёвая. И берет. Возьми берет у любителя чужих жён, тоже недешёвый. Вон, какой бархат.

Хилли чуть не бегом к кавалеру побежал за подарками.

Всё это он делал на глазах у господ, это зрелище им было явно не по вкусу, но это ему и нравилось.

К Волкову подъехал Роха и сказал:

— Постой чуток.

Он достал из-за пояса кинжал, склонился к кавалеру, наклонил ему голову и что-то сделал. Это было Волкову явно неприятно:

— Что там?

— Вот, — Роха протянул ему окровавленный кусочек.

— Что это? — Поморщился кавалер и взял кусочек в руки.

— Твоё ухо, — сказал Роха, — болталось на коже.

— Выброси его, болван, на кой чёрт ты мне это суёшь?

— Ну, мало ли… Вдруг твой волшебный умник монах тебе его пришьёт. — Роха выбросил кусок уха. — Да и голова за ухом у тебя разрублена так, что костяшка видна, тебе и впрямь нужно к монаху, само не зарастёт. Зашить это нужно.

— Ну, хорошо, едем домой, — сказал кавалер.

— Эшбахт, — окликнул его Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург, — а что будет с прахом?

— Не волнуйтесь, у меня телега, — сообщил кавалер. — Я заберу эту тушу.

— Тогда, до свидания, — сказал молодой сын графа с заметной неприязнью.

— Храни вас Бог, господа. — Волков даже помахал им рукой, ведь у него, в отличие от Гюнтера Дирка Малена фон Гебенбурга и его спутника, сейчас было прекрасное настроение.

Пусть и впредь у него будет хорошее настроение, а не у них.

Когда господа развернули коней и поехали обратно, он крикнул:

— Эй, Хилли, скажи людям, чтобы мертвяка закинули в телегу и куски от него не забыли, и главное — меч, меч его не забудьте.

— Ты бы умылся, ты весь в кровище. — Сказал Роха и достал флягу со своим отвратительным портвейном. — Подойди сюда.

Волков подошёл к нему и тот залил его рану крепким вином. А кавалер осторожно попытался смыть засохшую кровь. Потом помыл вином и руки.

Затем один из солдат принёс из телеги воду и Волков умылся и смыл вино.

— Вот, так будет получше. — Сказал Скарафаджо, глядя на него и допивая остатки портвейна. — И насчёт плаща…

— Что ещё? Насчёт какого плаща? — Спросил кавалер, просовывая руки в рукава шубы, которую держал солдат.

— Жирно будет сопляку Вилли такой плащ таскать, угробит он его. Будет в нём на земле у костра валяться. Лучше бы мне отдал.

— Оставь плащ Вилли, — сказал Волков, садясь в седло, — коня себе возьми.

— Коня? — Переспросил Роха и повернулся, чтобы взглянуть на коня Шоуберга. — Коня это ублюдка? Мне?

Он, кажется, не верил, что ему может достаться конь стоимостью в пятьдесят талеров.

— Бери, — сказал Волков. — Только дашь своим солдатам, что были с нами, по талеру из своего кармана.

— Дам. — Сразу согласился Роха. — Тогда и поеду на нём прямо сейчас.

— Поехали уже, мне к монаху надо, — сказал кавалер, — а то ухо горит.

Нет, не только из-за уха торопился он домой, была у него ещё одна причина.

***

Он выслал одного человека в Эшбахт, чтобы заранее нашёл брата Ипполита и тот успел приготовиться. Иной раз лекарь бродил по домам простых мужиков или солдат, не сразу его разыщешь, а тут он ещё на въезде ждал хозяина.

— Покажите, — потребовал монах, когда Волков подъехал.

Тот склонился к нему с коня, показывая рану.

— Матерь божья, заступница наша, да когда вы уже перестанете драться? У вас ещё шея до конца не зажила, а вы…

— Ну, хватит тебе причитать, — Волков выпрямился в седле, — ты приготовил всё, что нужно?

— Дома у вас всё уже готово.

Они поехали к дому, а следом за ним бежали деревенские мальчишки и кричали:

— Господин мертвяка привёз. В телеге у господина мертвяк! Весь порубленный.

Волков и Роха проезжали вперёд, а люди, которые были на улице, подходили к телеге взглянуть на рубленного мертвяка. Охали, крестились, отходили. Шептались:

— Кто это его так?

— Это господин его порубал, они с ним на мечах дрались. — Поясняли солдаты, что шли за телегой.

— Ишь ты, вон оно как!

— Крепко порубал бедолагу!

— А господин, вроде, цел весь.

— Не цел, — говорили солдаты, — мертвяк господину ухо отрубил.

— Ишь ты, ухо! — Удивлялись люди и спешили догнать господина, чтобы увидеть, как ему с отрубленным ухом.

Когда к дому подъезжали, за телегой шло полтора десятка людей всех возрастов и всякого пола. А что же? Событие, всё-таки, в скучной деревенской жизни. Тем более в такое скучное время, как поздняя осень.

Такого, кажется, не было никогда, но Элеонора Августа встречала его на пороге. То ли рукоделие ей осточертело, то ли… Он стал с коня слезать, а она смотрела на него, не отрываясь. А тут и телега с мертвяком во двор въехала. Въехала и встала у забора. А дворовые в телегу заглядывают и крестятся в ужасе. И сразу она про него забыла, пошла к телеге быстрым шагом, юбки подобрав. Подошла и замерла. Смотрела, смотрела, а потом снова на Волкова взглянула, и взгляд был такой, словно не понимала она, что это и как такое быть может. Волков смотрел на неё. Но взгляд у него другой был, с насмешкой был взгляд, а в нём вопрос:

«Ну, что, узнаёшь своего любовничка, нравится он тебе такой? Залитый поганой своею юшкой и с разрубленной мордой, с отрубленной рукой, нравится? С